Завтрак с полонием

Деньги на эксперименты стали приходить чаще. Правда, более заметная их часть оседала в руках начальства и приближенных к нему ученых, но этих приближенных становилось все больше. Только Андрей никак не мог найти свое место в новой жизни. Сам он говорил, что не может идти на компромиссы и поступаться принципами, хотя большинство окружающих считали его просто «упертым». Когда возникал на горизонте какой-нибудь перспективный грант, его обходили просто потому, что с ним всегда возникали проблемы — он не хотел писать грамотные, выгодные начальству отчеты, не умел и не желал подстраиваться под текущую конъюнктуру. Сам же Андрей привык считать себя обиженным и обойденным окружающими его научными ничтожествами и бездарностями. А годы шли, и он из молодого человека с бледным лицом и горящими глазами превратился в мрачного, хмурого мужчину с преждевременными морщинами и потухшим взглядом.

Наконец его направили на серьезную научную конференцию. Конференция проходила не в Париже, не в Милане, а всего лишь в Праге, так что особенно много желающих поехать на нее не нашлось, и тема была вполне подходящая, связанная с перспективами ядерной энергетики. Андрей порылся в своих разработках и нашел готовый материал для доклада.

Прямого самолета в Прагу не было, Андрей летел на конференцию с пересадкой в Москве, и эта пересадка произвела на него ошеломляющее впечатление.

Он провел в столице несколько дней, прогулялся по центру и увидел толпы куда-то спешащих хорошо одетых людей, увидел улицы, забитые дорогими иностранными машинами, увидел магазины с потрясающе красивыми и немыслимо дорогими вещами.

У себя в «Иркутске-18» он ничего подобного не видел, даже в кино, потому что в кино ходил вообще редко, а если и ходил, то на старые советские фильмы, в которых, разумеется, такого показать никак не могли.

Вокруг кипела и бурлила жизнь. И какая жизнь! Светились окна ресторанов и кафе, сквозь них были видны шикарные, ослепительно красивые женщины, сидящие за столиками в компании спокойных, уверенных в себе солидных мужчин, от которых так и веяло богатством и властью.

По широким проспектам бесшумно проносились дорогие автомобили с затененными стеклами, тормозили у величественных особняков с колоннами или у сверхсовременных бизнес-центров из стекла и металла, из них выскакивали шустрые молодые люди в свободных пиджаках, бросали вокруг настороженные рысьи взгляды, и только тогда осторожно вылезали из машин широкоплечие начальственного вида индивидуумы с внушительными животами и шли не торопясь, уверенно ступая по чистому тротуару, к стеклянным дверям, которые послушно распахивались при их появлении.

В магазинах Андрей с изумлением смотрел на дорогие шубы, висящие на плечиках, на витрины, заполненные бриллиантами, на всю эту роскошь, так настойчиво бьющую в глаза, призывающую к себе, кричащую о богатстве и счастье.

Он удивился, заметив в холле невзрачную личность в потертой куртке, с залысинами на лбу и больными глазами. И с трудом понял, что это он сам отражается в огромном зеркале. Очень давно он не видел себя в зеркале в полный рост. Дома жена оставила ему только маленькое поцарапанное зеркало в ванной, Андрей перед ним брился. На работе же пылилось большое зеркало в длинном полутемном коридоре. Оно было такое старое и засиженное мухами, что никому не приходило в голову пытаться что-то в нем разглядеть.

Это же зеркало было огромным и чистым. В нем не должны были отражаться такие личности, как Андрей, — затертые, измученные, неприкаянные… Неудачники, понял он. Было бы разумно, если бы зеркало вообще его не отражало. И люди проходили бы мимо него, как будто он — пустое место. Впрочем, они так и делали.

В министерстве ему сказали, что возникли какие-то проблемы с документами, нужно ждать несколько дней, и Андрей решил съездить в родной город Петербург, навестить родителей.

Там было поспокойнее. Не так шумно, как в Москве, не так много людей на улицах, а также дорогих машин, и не так сильно била в глаза роскошь.

Родители не столько обрадовались, сколько удивились его приезду. Отец постарел, ходил с палочкой, приволакивая ногу. «Три года назад у него был инсульт, мы ведь писали тебе», — сказала мама. Она тоже постарела и похудела, под глазами залегли темные круги. На Андрея мама смотрела с непонятным выражением — не то с жалостью, не то с покорностью, не то с упреком.

Стол был скудным. «Откуда чему взяться, — сказал отец желчно, — если мы на пенсии?» Андрей сказал, что он привык обходиться малым. И снова мама посмотрела с жалостью. Отец разглагольствовал о политике, сыпал именами, которые Андрей слышал едва ли не первый раз в жизни. Мама пыталась расспрашивать Андрея о его жизни, и он понял, что ему нечего рассказать. Про работу, про графики, формулы и эксперименты им было неинтересно. Отец нахмурился и хотел было сказать что-то резкое, но мама вмешалась и уговорила его прилечь в другой комнате, а Андрея попыталась отвлечь воспоминаниями о школьных товарищах.