Завтрашний день кошки

Я смотрела на улицу сверху. Полз раненый. Другой, тоже избитый, искалеченный, передвигался на локтях. И вдруг они сцепились, покатились, стали пинать и кусать друг друга…

Или мне это померещилось? Бред какой-то. Кошмар. Как усмирить их? Неужели люди никогда не научатся жить в мире и согласии? Чтобы умерить их боевой задор, успокоить, усыпить, нужно мурлыкать на особой, очень низкой, частоте.

Наверное, в древности богиня Бастет вот так умиротворяла человечество. Уберегая от отчаяния, от непреодолимой тяги к взаимному уничтожению, она мурлыкала и погружала их в глубокий сон. В благодарность они воздвигали ей храмы и приносили дары.

Волна любви. Я уверена, что способна распространять любовь, снимать растущее вокруг напряжение своим мурлыканьем.

Я долго ждала, и в конце концов Натали все-таки появилась на пороге моего дома с кучей сумок.

Сгрузила в прихожей обширные запасы продовольствия. Напуганная, издерганная, она запыхалась, едва дышала. Гривка спутана, платье изодрано, глаза слезились и моргали.

Без сил упала в кресло. Я заметила на ее щеках серебристые полоски слез.

В сознании смятение и сумбур.

Я к ней подошла, взобралась на колени, замурлыкала. На ее губах затеплилась улыбка. У нас, кошек, особая власть: мы способны вбирать дурную энергию и превращать ее в благую. Собаки удирают в страхе, а мы остаемся, впитываем негативные импульсы, очищаем пространство от скверны. Мы отвечаем за энергетическую гигиену.

Натали сидела неподвижно, затем принялась меня гладить дрожащей рукой, воплощавшей осязаемый неконтролируемый ужас.

Внезапно домоправительница схватила мобильный, набрала номер. Торопливо проговорила что-то, ее голос срывался. Поскольку она повторяла имя «Софи», я пришла к выводу, что она обращалась к соседке.

После их разговора мы все переехали к Пифагору.

Насколько я понимаю, в тяжелые времена две женщины решили объединить усилия, котов и запасы продовольствия.

Я не люблю перемены, не меняю привычек, однако на этот раз, в виде исключения, согласилась приспособиться к новой обстановке.

Феликс тоже не возражал, не ворчал и не жаловался.

Анжело с восторгом осваивал чужой дом, облазил его сверху донизу, нашел множество новых игрушек. Оборвал бахрому с дивана, пытался перекусить провода, раскачивался на шторах.

Женщины сразу же заперли входную дверь на несколько оборотов, закрыли все окна ставнями, даже кошачью дверцу заблокировали.

Теперь мы не могли наблюдать за тем, что происходило снаружи, разве что с перил балкона, из спальни. Правда, они загородили балконную дверь шкафом, и пробраться туда стало сложно.

Защитив свою территорию и укрепив позиции, женщины закурили, выпили чего-то крепкого из стаканов и сели перед телевизором с громадным экраном (в три раза больше нашего) и с оглушительным звуком. Там по кругу показывали одни и те же новости.

Пифагор осторожно подкрался ко мне, сел рядом.

– Как думаешь, наши домоправительницы не поддадутся всеобщему безумию, не поубивают друг друга? – спросила я.

– Они умнее и образованнее большинства соплеменников. Лучшее доказательство тому – их забота о нас. Софи к тому же прекрасно знает, что терапия мурлыканья очень полезна для исцеления ран и сложных переломов.

– Что за терапия? Впервые слышу!

– Последнее достижение науки. Доказано, что мы испускаем волны определенной частоты и способны, таким образом, сращивать кости.

Снаружи стихли взрывы, вместо них послышались удары грома.

Мы поднялись в спальню и стали сквозь щель смотреть на дождь, пытавшийся смыть отвратительную грязь, оставленную кишащими на планете людишками.

Вдалеке громадная молния вспорола небо с оглушительным треском.

Домоправительницы внизу глядели на войну по телевизору, а мы созерцали грозу, которая неистово полыхала и грохотала, будто стремилась доказать людям их ничтожество перед лицом стихии.

– Женщины решили, что пересидят войну здесь, взаперти.

– Натали притащила все наши запасы еды.

– Зато у Софи есть ружья и патроны.

– Мне страшно, – робко мяукнула я.

И доверчиво прижалась к Пифагору. Ненавижу дождь! Один его стук по крыше нагоняет тоску и заставляет меня дрожать с головы до пят.

– Неужели мы все погибнем?

– Когда-нибудь мы умрем, но не сегодня.

Еще более яркая близкая молния располосовала небосвод.

Я прижалась к нему сильней, услышала стук его сердца и невольно призналась:

– Пифагор, я люблю тебя…

– Ты плохо меня знаешь, Бастет. Мы лишь недавно познакомились.

– Да, мы так и не познали друг друга, поскольку ты отказал мне…

– Для этого у тебя есть Феликс.

– Он мне никогда не нравился. Не я его выбрала, мне его навязали. К тому же ему отрезали яйца…

– Если мы сблизимся, я привяжусь к тебе, и у нас появится из-за этого масса неприятностей.

– Давай займемся этим всего один разок. Прямо сейчас. Пока мы еще живы, – предложила я.

Мне показалось, что Пифагор готов сдаться. Дождь за окном усилился.

– Одного раза мне не хватит уж точно, – покачал он головой.

Тут я догадалась, что он неисправимый романтик. Нужно время, чтобы преодолеть его сопротивление и добиться любви. Наберемся терпения, подождем. Попыталась отвлечь его: