Завтрашний царь. Том 1

– О том ведаю лишь понаслышке… Эй! Добрый господин слово о Сече слышать желает!

Мятая Рожа подошёл с воеводой Гориком, они держались друг дружки:

– Благополучия на четырёх ветрах твоему высокоимёнству, щитоносец древнего рода.

Болт обратился к старшему:

– Что привело вас, добрые витязи, под боярское знамя?

Паробки, любопытствуя, подступили поближе.

– У Сечи мы сошлись с дружиной Сеггара Неуступа, и счастье отвернулось от нас. – Голос Мятой Рожи скрежетал ровно, безжизненно. – Сеггар стоял крепче в тот день. Мы не удержали знамени и не уберегли воеводу.

Болт поднял брови:

– Кто сумел сразить могучего Лишень-Раза?

– Наш отец был последним, оставившим поле. Он метнул в Неуступа топор, отмщая за поражение. Тогда из облаков слетел симуран и разорвал Ялмака.

– Симуран?.. Да кто их видел после Беды?

– Мы все видели. И сеггаровичи с кощеями.

Борво сощурил голубые глаза:

– Легко кивать на тех, с кем мы в море разминулись…

– И кто новый след ушёл пролагать.

– Галуха! – вспомнил Болт. – Эй, игрец! Видел ты симуранов у Сечи?

Пришлось Галухе выбираться из-за шатра, где он надеялся пересидеть эту встречу.

– Господин… не вели казнить… – Губы были чужие, голос противно дрожал, взгляды ялмаковичей целили в горло. – Я тогда об избавлении молился… живота не чаял… ни головы поднять…

Болт отмахнулся и учтиво кивнул Мятой Роже:

– Нет причин сомневаться в слове витязя из Железной дружины.

Его подручные оказались далеки от подобного вежества. Так всегда: дворня делает то, что господину не рука, не лицо, не обычай. Борво с молодыми паробками стали посмеиваться:

– Пёсина, бает, крылатая разорвала?

– Хороши витязи, шавок забоялись.

– Так вот кем нас гудила пугал!

– Храбры только беззащитным головы сечь.

– Даже гусляра, слыхать, убили за что-то…

Болт поглядывал то на своих, то на медленно звереюших ялмаковичей. Не вмешивался.

– Изоржавела Железная! Коржавая стала.

– Дед сказывал, в нашей деревне иней называли куржавиной.

– Вот вся и потаяла от пёсьего рыка.

Эти люди родились за Кияном, чем и гордились, но корни тянулись из андархского Левобережья. Слова оставались понятны, хотя выговор постепенно чуждел.

Сейчас зарежут, понял Галуха. Объявят виновным и… «Гусляра убили, слыхать…»

– А у нас плюгавцев звали коржавыми.

– Уродов противных – коржавищами!

– Кто воняет – коржит…

Ялмаковичи угрюмо молчали. На побеждённого всяк лаять горазд. И они стояли живые, а Ялмак ушёл под киянский лёд с отъеденной головой. Что можно ответить на правду?

– Будет вам, – сказал наконец Болт.

Остановил своих, как отец – разошедшуюся ребятню. Мадан смотрел снизу вверх, завидовал. Мог он вот так придержать витязей, давших ему присягу? Нутром чувствовал – нет. Зато сам с радостью принял бы водительство Болта.

Всё же один из паробков презрительно запустил:

– А какой ещё быть дружине, когда воевода негоден.

Насмешки затеялись по новому кругу.

– Рыба с головы тухнет.

– Одна слава, что Лишень-Раз. Топор метал – прометнулся, вражишку бил, бил, не убил…

– Живот на собачьи зубы сложил! Гав, гав!

Поношений приёмному отцу Горик не стерпел:

– Слышь ты, разбаба!.. Поди, безотцовье, отика лаять!

И шагнул вперёд. Мятая Рожа вытянул руку. Горик наткнулся, остановился, трезвея. Паробки обидно засмеялись:

– От раздевули слыхали. Старшак за отца встать не даёт!

Мятая Рожа сплюнул наземь.

– Иные только способны из-за боярской спины гавкать.

Мадан в растерянности смотрел на Болта. Кажется, пора было что-то сделать или сказать, явить себя вождём, но как? Боярин Нарагон погладил усы. Он развлекался.

– А что, брат мой? Дадим нашим еро́хам молодечество испытать? Иначе ведь не уймутся.

– Ну…

– А то вишь, волю взяли языками молоть. Пенял, не послушали! – Он зыркнул на своих грозно, но и с гордостью. – Думают, спесивцы, на нашем берегу мужи не родятся. А если ответ попросят держать? Ответишь, Дотыка?

Вперёд выступил крепыш, годный Борво в младшие братья:

– И отвечу, батюшка, и сам ответа спрошу.

Мадан кивнул. Мятая Рожа убрал руку. Горик вздохнул, словно тяжесть с плеч сбросил. И улыбнулся, впервые со встречи на морозном бедовнике. Улыбка вышла волчья, беспощадная. Мадан смотрел с бьющимся сердцем. Сейчас он увидит, каков в настоящем деле его человек. Его человек!

Быстро приготовили круг.