Завтрашний царь. Том 1

Деревянная лебедь

Когда Некша пришёл снова, раб валяльщика долго не хотел открывать.

– Хозяин… накажет… – шептал он сквозь решётчатое окошко в калитке. – Дел… много…

Он боялся. Даже у решётки стоял бочком, смотрел искоса. Изведав битья, повторения не хотел.

– Да я тебя, полохало дурное, не бить пришёл, благодарить!

Хотя дурным чувствовал себя сам Некша. И Клыпа, сопровождавший слепца вместо задиры-морянина. Скажи кому, чем занимались, ведь засмеют. Благодарили, уговаривали – чужого раба!

– Добрый господин…

– У меня попевки ласточками взлетали! Где горло хрипело, ныне звенит! Дашь науки ещё?

– Этот раб… ничего… не…

Окошечко начало закрываться.

– Я даже голосом вынес, – уже понимая, что толку не будет, взмолился Некша. – Где прежде дудка подхватывала!

Клыпа живо достал гусли, носимые, по обыкновению, под плащом, на плетёной верёвке. Вложил пальцы меж струн, через две. Извлёк одно созвучие и другое, показывая: вот тут Некша о прошлом торговом дне спотыкался, зато уж теперь!..

Гусли были слажены по его собственному разумению. Пальцы вверх, пальцы вниз – ухвати только распев, любую голосницу худо-бедно сопроводишь. Клыпа даже две верхние жилки со шпеньками снял за ненадобностью. Убрал про запас.

Чуткий Некша позже клялся: при звуках струн кощей сдавленно охнул, словно у него все зубы враз заболели. Окошечко закрылось.

– Э-эх! – бросил Клыпа досадливо.

Некша привычно взял его за плечо – идти прочь. В калитке щёлкнул засов.

– Доброму господину… – кланяясь, прошептал раб, – на торгу… шпенёчки кто-то задел…

Клыпа нахмурился. Ему было гоже. Некша сказал с облегчением:

– Так пошли выправим. Мы сухариков захватили.

Для певческих тайнодействий отправились к уже облюбованному обрыву. Этот берег звался Гнилым: ветер часто отгонял воду с за́плесков, обнажая чёрные топи. Ныне, после двух дней моряны, каменную гряду подтопило. Тут Некше пригодилась и нелюбимая палка, и помощь обоих поводырей, но он едва замечал.

– Ты, Мгла, кудесы творишь! – поведал слепец, распираемый хмелем первых успехов. – На чём прежде сипел, ныне серебром блестит, жемчугом катится! Куда вчера крыльев не было долететь – сегодня перстами касаюсь, завтра накрепко ухвачу!

Кощей помалкивал. Его плечо под рукой Некши ощущалось твёрдым, надёжным. Рамо человека, привыкшего быть сильней многих. Где жалкий урод из россказней собратьев-кувык? Хромой, беспалый, ветром шатаемый?.. В другое время Некша задумался бы, но не теперь.

– Ты молви, кощеюшко, тебя как наградить? Мы, ясно, не старцы кутные… но скатёрочку в уголке разостлать можем!

– Добрый господин… этого раба… хозяин… досыта…

– Ты, может, выкупиться подумываешь? Золота горстями не посулю, но щепотку чешуек…

Мгла озадаченно притих. Так, будто мечта с ликованием вынуть бирку из уха вовсе не посещала его.

– Я просто… чтобы ты… пел, – выдавил он наконец.

Некша продолжил увлечённо:

– А то слово в потешке! Где надо вверх для украсы, да я никак допрыгнуть не мог! Ан взял и вывел вдруг как по маслу! Слушай вот: он объехал целый све-е-ет…

Тут певца ждала обидная неудача. Голос, ещё не освоившийся в прозрачных высотах, ёкнул, сорвался.

– Ну вот… – протянул Некша обиженно, как ребёнок после сна о небесах, убедившийся, что наяву летать не способен. – А я радовался, дурак!

Мгла остановился. Босым ступням нипочём была россыпь битого камня, некогда скреплявшего вал.

– Смог раз… сможешь… ещё! – Глаза кощея горели двумя болотными огоньками, спотыкливый шёпот не бременился опасливыми почётами, звучал как приказ. – Наклонись… руку на живот… улыбнись… брови задери…

Клыпа, спохватившись, прикрыл рот. Вот за такие советы раба отпинал Хшхерше, да правильно сделал!.. Позже уверенность дала трещину. Теперь гусляр не знал, чью сторону взять.

– Пробуй!

Некша попробовал. Голос не взмыл сочно и вдохновенно, как вчера на торгу. Прозвучал жидко, блёкло… но всё-таки вытянул верно. А красу-басу́ – наживём!

Некша распрямился, улыбаясь уже не вымученно, а от уха до уха.

– Я тебе… – начал раб, но слепой вдруг стиснул его руку:

– Погоди… люди там.

– Люди, и что? – заворчал Клыпа. – Коверькины посовестные по бережкам не таятся, а прочие Воркуна не купили!

Пока шли, его решимость успела показаться зряшной каждому из троих. Правда, не настолько, чтобы искать нового места. А с полусотни шагов Некша проговорил уверенно:

– Дети там. Двое.

Когда приблизились, под обрывом стала видна лодка-челпа́нка, вынутая на песок. Маленькая, почти круглая. Остов, сплетённый из крепкой лозы, обшитый промасленной кожей. Такие некогда плавали по всему Воркуну, но при андархах не прижились в рыбацких ватагах. Ныне их видели только в…

Парнишка, сидевший на камне, вскочил как пружина. Подхватил острогу с костяным жалом.

…В Диком Куту.

У камышничков.