Завтрашний царь. Том 2

Лаука прошла назад в скоморошню, метя по полу охвостьем войлочного плаща. Она зябла и спешила, но всё-таки ужалила:

– Много смыслят подъёлочники…

Светел мстительно ввернул:

– А ещё Арела умеет лица читать!

Старый Гудим, правивший метательные топорики, оглянулся, показал им раскрытые ладони.

– И руки читать, – скупо улыбнулся Кербога.

– Это ты, дядя, поди, её научил?

Ляпнул, спохватился… поздно! – западня провалилась. Скоморох решил отвлечься от горестных мыслей:

– Дай твои прочту, а ты суди, ошибусь ли.

Светел неловко попробовал отпереться:

– Я ж отбоиш. Давно не таков, каким отец с матерью замышляли.

– Вот это я и скажу.

Светел вспомнил царское клеймо, ругань Сеггара, на миг заметался… вдруг исполнился спокойной, весёлой бесшабашности – и стянул рукавицы. «Ты, дядя, нашего родича Эдарга точно ближника поминаешь… ну-ка, угадаешь меня?»

Гудим принёс жирник, любопытно склонился вместе с Кербогой. Светел даже забеспокоился, будто впервые увидев собственные ладони. Он не знал, каковы должны быть руки правильного царя, но уж наверняка не таковы. Если праведное рождение налагало особые следы, где двое кобников думали их сыскать? Всё истёрла Пенькова ремесленная. А чего не истёрла, укрыла кожурами мозолей. На коих трещины проложили письмена недолгого, самого обычного жития…

Кербога вглядывался, сравнивал, хотел уже говорить. Гудим на что-то указал пальцем, жрецы переглянулись, кивнули, снова стали смотреть.

– Ну? – спросил Светел. – Я бы рукавицы надел.

Кербога вскинул глаза:

– Ты левша ведь, ребятище?

«Верно атя говорил: в кобение не давайся…»

– Не сказать левша… Оборук возрастал.

Оставалось надеяться, что Лаука не слышала из болочка.

– На шуей руке, – начал Кербога, – всяк несёт дарованное от Богов. На десной – взятое дерзновением и трудом. Ты ободеснорук, это правда, но уродился левшой. Оттого путевник у тебя справа, сам же путь – слева. На этой стезе тебе бы главенствовать над людьми… справедливцем быть… исцелять.

«А и то! Я бабушке поясницу…»

– Тебе, маленький огонь, надлежало родиться в знатной усадьбе, не в гиблом Правобережье. Сейчас уже высоко бы сидел.

«Я те дам „гиблое“! Мы в Беду отстоялись!»

– Простота Конового Вена возбранила тебе сан вождя, но витязем ты всё-таки стал. Возможно, однажды у тебя даже будет своё домашнее войско. Ты не смущаешься препятствиями ни в одном деле. Примером, я не нахожу наследного дара, но гусли на подвысь ты выносишь без срама…

Светелу надоело выслушивать то, что он и так знал.

– Дядя Кербога, скажи лучше, я брата найду?

Кербога нахмурился. Заново осмотрел его руки. Переглянулся с Гудимом.

– Прости, ребятище… рядом с тобой я брата не вижу. Но как всё-таки удивительны забавы судеб! В лучшей семье Андархайны случаются выродки, похожие на дикомытов. Ты же, щедростью Правосудной…

Вторую половину сказанного Светел пустил мимо ушей. Начальные слова всё заслонили. «Не найду Сквару? Оттого не видать, что мы от разных кровей? Ну и грош цена такому кобению…»

Потом сказанное о забавах судеб всё-таки достучалось.

«Выродки? Я те покажу выродков!»

С обиды недолго было наговорить лишнего, но тут оботур-коренник вскинул голову и замычал. Нетерпеливый пристяжной поднялся, начал шумно топтаться, распыживая вислую шубу. Светел завертел головой, ища причину беспокойства. Посмотрел вверх и заметил посветлевшие прорези окон. Струйки снега больше не тянулись под сводами. Буря затихала.

Когда Опёнок в очередной раз прорубил ход наружу, глазам предстало скорбное величие Голомяной Вежи. Прясла внешних стен были частью обрушены, уцелевшие башни с наветренной стороны мерцали чёрной бронёй, вылизанной до угрюмого блеска. С подветренной – кутались в белые плащи, ещё курившиеся на зубьях вершин.

Во дни последнего объезда земель царскому сыну было почти три годика. И он помнил. Многое. Больше, чем обычно сберегается у детей. По врождённому свойству? Оттого, что укрыл нещечко памяти в самом сердце? Фойрегский дворец… замки великих семей… Светел озирался в переднем дворе, силясь понять, бывал ли здесь раньше. Запах земляники… «Мы были южней. Когда стали кричать измену Эдарга, мы быстро вернулись. Намного южней…»

Изнутри с топором в руках лез Кербога, следом волочил окованную лопату Гудим. Работа предстояла немалая, но радостная.

Ветры в здешних местах жили правда причудливые. Светел пристегнул лапки и побежал на развед, почти уверенный, что встретит зыбучий, беспроходный уброд: жди, покуда сплотится! Ошибся. Старинные зодчие хорошо знали норов Голомяной гряды. Оттого косматые тягачи, ведомые наследным чутьём, без промаха вывезли сани на защищённую сторону. Под шипами снегоступов хрустели крохотные бороздки, оставленные железными щётками деруньи. Плечо горы, где стояла крепость, сулило хорошую дорогу по косогору. Светел пробежал рысью две с лишком версты, поглядывая на мутное покрывало, ещё заполнявшее русло Нёглы. Убедился, что выезду на бедовник не будет препоны, и вернулся к своим.