Зажги свечу

Порой, когда они лежали в ее тесной постели, по-дружески передавая друг другу сигарету, Элизабет казалось, что это самые счастливые мгновения в ее жизни. Однако она знала, что существует линия, которую не следует пересекать: нельзя просить Джонни клясться в любви, нельзя просить заверений в вечной преданности или намекать на нечто большее, чем у них уже есть. Тогда он будет любить ее, и будет счастлив, и не будет хмуриться.

Иногда Джонни говорил о тех, кто нарушил правила.

У Тома была подружка, хорошенький пупсик, но она безумно хотела получить обручальное кольцо и все уговаривала Тома прийти к ней домой, чтобы познакомиться с мамой.

– Ой, милый, я ведь уже приводила тебя домой и познакомила с мамой! – лукаво сказала Элизабет.

– Да, но ты же не строила хитроумные планы! – рассмеялся Джонни.

Он купил противные презервативы, которые выглядели совершенно неподходящими для выполняемой задачи, пока их не наденешь, и которые, похоже, его только раздражали и доставляли неудобства. Элизабет ломала голову в поисках способа обойтись без них. Она не хотела надеяться на «безопасные дни», так как слишком хорошо знала: именно этот способ контрацепции обеспечивал стабильно высокую рождаемость по всей Ирландии. Кейт и некоторые другие девушки в колледже говорили, что надеяться на «безопасный период» не стоит, поскольку такого периода не существует.

– Разве женщина совсем ничего не может сделать? – спросила Элизабет у Кейт, чувствуя себя очень глупо.

Кейт рассказала о всех существующих способах и расписала их в красках, но Элизабет сочла, что они еще хуже, чем резиновый презерватив, поэтому оставила все как есть. Джонни никогда не предлагал ей принимать какие-то меры, поэтому она решила, что, видимо, всем просто приходится мириться с неудобствами.

В минуты близости он мало рассказывал о себе. О матери он говорил шутливо, с братом почти не общался и понятия не имел, где сейчас отец и существуют ли сводные братья и сестры.

Когда Джонни получал от матери жизнерадостные и бессвязные письма, то выглядел довольным и пересказывал Элизабет часть написанного. А если мать писала, что чувствует себя одиноко и как ей сложно с двумя неблагодарными сыновьями, то просто отмахивался.

– Занудная старая ведьма! – заявлял он, не проявляя ни малейшего беспокойства.

– Может, мне с ней познакомиться? Отвезешь меня к ней? – однажды спросила Элизабет и поняла, что сделала ошибку.

– Зачем? – слегка нахмурился Джонни.

– Ну… не знаю… Я бы сказала ей, чтобы она перестала быть занудной старой ведьмой и раздражать своего красавчика-сыночка! – засмеялась Элизабет, пытаясь отыграть назад.

Сработало.

– Да уж, почему бы и нет? Как-нибудь съездим, – пообещал Джонни.

На девятнадцатый день рождения отец подарил Элизабет шкатулку для украшений, причем специально сходил в магазин мистера Ворски и посоветовался с Джонни насчет подарка. Он видел Джонни несколько раз и считал его приятным, вежливым молодым человеком, деловым партнером мистера Ворски в антикварном магазине, который ни в коем случае не следует называть лавкой старьевщика.

Отец сказал, что хочет сделать сюрприз и готов заплатить от тридцати шиллингов до двух фунтов максимум. Джонни привел его к антикварной шкатулке и сказал, что тридцать шиллингов за такую штуку – это просто даром. Отец поворчал, что за пустую коробку как-то дороговато, но взял. Джонни положил в кассу еще девять фунтов, чтобы мистер Ворски не потерял деньги на прелестной резной шкатулке, и купил от себя марказитовую заколку с синей птицей.

Элизабет, прекрасно понимая стоимость шкатулки, была тронута и удивлена, что отец так много потратил на подарок. Джонни ничего ей не сказал. А еще помог найти книгу с акварелями для Эшлинг. Вместе они рассматривали иллюстрации, и Элизабет рассказывала ему про горы Уиклоу, реку Слейни в Уэксфорде и старые, разваливающиеся и заросшие плющом, но все еще прекрасные дома с дверями в георгианском стиле.

– Может, нам с тобой стоит туда поехать сразу на двух фургонах? Стефану придется купить еще один магазин, когда мы вернемся! Слушай, классная ведь идея! Может, съездим летом? Можно перевезти фургон на пароме, а там нанять еще один. Что скажешь? И мы могли бы повидать твоих друзей О’Конноров, ты ведь всегда говорила, что хочешь вернуться. А? Давай?

– Ну да.

– Что-то не слышу энтузиазма. Ты ведь уверяла, что с удовольствием съездила бы туда.

– Так и есть.

– Ну и?..

– Конечно, может быть, как-нибудь летом.

Элизабет колебалась, не желая признаваться, что не хотела бы поехать в Ирландию как напористый делец, чтобы заходить в дома и забирать у людей их старые сокровища – в те дома, где ей оказали столь теплый прием, когда она была маленькой беженкой во время войны. А теперь она появляется снова, взрослая, наглая, искушенная, знающая цену вещам и думающая только о прибыли…