Зажигалка

Вот так сидела я в черной меланхолии, ничего не делала и ломала голову. Не могла же эта зараза просто исчезнуть бесследно, значит, где-то она есть. Где? Не мог ее свистнуть один из рабочих пана Ришарда, он никогда не включал воров в свою бригаду, да и работали они у меня уже не один месяц, а в доме было что украсть посущественней зажигалки. А в других домах, которые пан Ришард вместе с ними приводил в порядок, и вовсе имелись очень ценные вещи. И никто, никогда… К тому же моя зажигалка выглядела очень скромно, не бросалась в глаза, стояла в глубине гостиной на столе и цветом от него, стола, почти не отличалась. Темно-коричневая. Ничего яркого или блестящего.

Но тогда кто же? Только садовод Мирек, разозлился на меня, что я его раскусила и потерял клиентку, к тому же не оплатившую счет полностью. Что он мог с ней сделать?

Подарил кому-то? Продал? Не приведи господь, на базаре, тогда пиши пропало. Нет-нет, долой базар, оставлю себе хоть крупицу надежды. Отдал кому-нибудь из своих знакомых? А как узнать, кто его знакомые?

И опять мелькнул слабый луч надежды. Его брат. Появился как по требованию, втюрился в Юлиту, неудивительно, было бы странно, если бы не втюрился. Надо ей сказать, чтобы попыталась извлечь из него как можно больше фамилий или имен знакомых, по службе и личных, а также обмишуренных клиентов и обманутых девок. Мне лишь бы назвали человека, я лично обойду их всех, иначе меня просто кондрашка хватит!

И тут судьба сжалилась надо мной. Зазвонил телефон.

— Приветик! — сказала Алиция. — Слушай, что у вас там опять происходит и почему вчера мне звонила полиция? Твоя работа?

Как я обрадовалась — не описать. Уже больше тридцати лет Алиция была моей палочкой-выручалочкой, бальзамом на раны и утешением во всех жизненных перипетиях. В последнее время она болела, я с ней давно не говорила, очень беспокоилась о ее здоровье и думала, что она сейчас в каком-то санатории — вроде бы собиралась.

— Ох, какая радость, что ты позвонила! Как чувствуешь себя?

— Отлично. Вот только в саду работать уже не могу. Спина болит.

— Ты была в санатории?

— Значит, это был санаторий? А мне казалось — школа выживания.

— Но ты все же выжила! Уже хорошо. И даже вернулась домой. Так что там у вас с полицией?

Только тут я вспомнила, с чего она начала, и забеспокоилась. Значит, до такой степени нас подозревают?!

— Погоди, я тебя правильно поняла? Тебе звонили наши менты? Какого черта? Ты тут при чем?

Алиция захихикала:

— Да я вроде как свидетель, надо оправдать невинного. Ты знаешь такого? Зовут Собеслав Кшевец. Фотограф.

— Знаю. С сегодняшнего дня. Брат покойника, в которого я вляпалась. А ты откуда его знаешь?

— По Гренландии. Я же сказала — он фотограф. Гениальный, куда моим фото до его, и в подметки не годятся. Но многому я именно от него научилась. И теперь мне велели его оправдывать.

— И что?

— Не знаю, но, кажется, оправдала. Меня спросили, был ли он в Дании в прошлое воскресенье. Я могла засвидетельствовать — был, у меня ночевал, а утром в понедельник делал снимки в моем саду. Он из-за этого специально приехал, мы уже давно с ним договорились, и я должна была ему объяснять, в каких местах у меня какая земля. Одно и то же росло на разной земле, и были отличия, если ты понимаешь, о чем я говорю.

Я прекрасно ее понимала. У меня тоже одно и то же по-разному росло на разной земле, хотя я ничего не отмечала и не очень заботилась о качестве почвы. Но у Алиции на этой почве — извините за невольный каламбур — был пунктик, и она вечно производила разные опыты. А Собеслав увековечил результат.

Я заверила подругу, что она оправдала Собеслава окончательно и бесповоротно. И добавила:

— Хотя все равно не понимаю, зачем ему убивать брата и теперь приходится доказывать свое алиби.

— Какого брата?

— Своего.

— Он убил своего брата? Ты мне, что ли, пересказываешь Библию?

— Наоборот. Он как раз НЕ убивал своего брата, и ты это подтвердила.

Алиция решительно открестилась от моих инсинуаций:

— Ни о каких братьях я ничего не знаю. Слушай, о чем вообще идет речь? Ты ведь знаешь полицию — вопросы задавали, а пояснить ничего не хотели. И каким боком ты к этому причастна? Собеслав тебя не знает. Если бы знал, обязательно бы упомянул об этом, когда мы общались. Все упоминают.

Я грустно заметила, что теперь уже он меня знает, и, кажется, с моей самой худшей стороны. Кто-то прикончил его брата, и теперь они всех подозреваемых проверяют на наличие алиби.

— И ты тоже подозреваемая?

— Ясное дело, хотя алиби у меня имеется.

— Но ведь ты заявила, что его до сегодняшнего дня не знала. Ты стала уже убивать незнакомых?

Я простонала:

— Алиция, ну что ты путаешь? Я знала брата Собеслава, того, которого убили. Это тот садовод, который испоганил мне сад. Я тебе еще на него жаловалась!

— А, действительно жаловалась. Выходит, у тебя был мотив, — безжалостно изрекла Алиция. — Я бы не удивилась, что ты замочила такого садовника.

— Да, я его ненавидела, но не убивала. А если бы уж решилась прикончить негодяя, то просто застрелила бы его. А вот так, вблизи… — я брезгливая.