Здесь так забавно…

БГ — тот человек, через которого говорит, поет, дышит божественное. Он религиозен как экуменист. Его Бог един для всех людей и неделим по национальным, географическим, временным границам. Для него самого не существует времени. Возникает ощущение, что песни, которые он пел пять — десять лет назад, были созданы «про запас». На самом деле это феномен искусства — разное время по-разному считывает текст, и он всегда ко двору.

Из песни в песню перетекает, переплавляется одна и та же эмоция. Напоминает мантры и гипноз. Но внутреннего сопротивления нет: ведь по радио не объявляли, что вашим душевным здоровьем займется доктор. Доктор — чужой, БГ — такой, как мы. Просто научился как-то особенно улыбаться, неловко поводя плечами и смахивая с лица белые волосы, просто излучает особую солнечную энергию.

Никогда не поднимется рука написать, что БГ развлекает. Он отвлекает. От обид и невзгод, хаоса мыслей и чувств, всего холодного, черствого, черного.

Если бы все могли собраться вместе и услышать БГ, мне кажется, остановились бы сражения, поросли бы мхом поля брани, а брань и насилие исчезли бы вовсе.

Марина Тимашева, музыкальный критик

БГ заперся дома и сидит тихо, как мышь. В дверь с «Ленфильма» стучат, по телефону с радиовещания трезвонят, молодчики с «Мелодии» в окно булыжниками кидают. БГ ни на что не реагирует, думает: «Хоть бы Доктор Кинчев забежал — и то лучше».

* * *

Боб сделался ведущим передачи: «Спокойной ночи, малыши». Хрюша спрашивает:

— Дядя Боря, а слабо вам спеть для ребят «Спят усталые игрушки»?

— Мне это в кайф, — сыто отвечает любимец малышей БГ и начинает в унисон с Толкуновой усыплять всех советских baby.

Тут в павильон влетает Борзыкин и орет, что есть мочи: «Кто может отнять мои сны?» Пришлось Бобу за Хрюшу спрятаться — вырос он уже из бунтарства…

* * *

Бобу позвонили в дверь. Только он открыл, а там поклонники гурьбой. Не успел БГ ничего сообразить, как двое хватают его под руки, третий вливает в рот Бобу из бутылки вина, четвертый щелкает фотоаппаратом. Потом бросают Боба и с криками «Мы бухали с Гребенщиковым!» выбегают на улицу. БГ встал, потер ушибленное место и проворчал: «Все-таки любят, сволочи!..».

— Вы, вероятно, знаете, что в последнее время некоторые обвиняют вас в зазнайстве, говорят, что вы стали снобом… Как вы на это реагируете?

БГ: — А как мне реагировать? Если я сумею что-то сделать, значит, я что-то сумею сделать. Важно лишь одно: как человек поступает с тем, что имеет, что дала ему природа.

— И все-таки?.. Ведь знаменитость живет как будто под увеличительным стеклом: что носит, как смотрит, говорит, куда ездит, кого любит… И всем хочется ее «руками потрогать»…

БГ: — В общее-то, да! Простой пример: раньше я, например, ходил в баню и спокойно себе мылся. А сейчас вместо того, чтобы париться, раздаю автографы. Какой из этого выход? Приходится каким-то образом так к людям относиться, чтобы они понимали, что лезть не надо. Я сам не лез, честно говоря, ни к кому…

— Не бывает у вас иногда сомнений? Не хочется сказать тем, кто с таким обожанием на вас смотрит: «Ребята, я не стою этого!»

БГ: — Не бывает такого, потому что просто не до этого. Слишком много прекрасной работы, которую хочется делать. Я знаю: то, что я уже сделал, — это «так». Отказываться мне не от чего.

ЛЕТИ, МОЙ АНГЕЛ