Здравствуй, груздь!

— Господи, какой ты еще легкомысленный, а тебе уж пятый десяток и седых волос сколько! Точно говорят — седина в бороду… Только ты ее с работы не срывай.

— А я и не собираюсь. Ты же знаешь, я люблю работать, когда никого нет. А если она станет петь на кухне…

— Петь? Она еще и поет?

— Нет, я просто помню, что Леля все время пела на кухне и в ванной. Я тогда еще ничего не писал, но меня это ужасно раздражало.

— Федечка, а ты с ней уже спал?

— Нет.

— Слава богу! Но что это с тобой?

— Да там условий не было.

— Стареешь, братишка. Раньше тебе никакие условия не были нужны, насколько я знаю. Ты, по-моему, только на водосточной трубе не трахался.

— Дуська, не хулигань!

— Нет, правда… Или у тебя с ней такая чистая, непорочная любовь?

— Не сказал бы.

— Слушай, Федька, а ты что, и свадьбу устраивать собираешься?

— Да нет, к чему?

— А девочка, наверное, захочет… Белое платье, фата, куча гостей, надо же предъявить всем родным и знакомым, а главное — подружкам, знаменитого писателя.

— Я не знаменитый!

— Знаменитый не знаменитый, а известный и популярный — это точно! У Ивана на работе все тобой зачитываются.

Ему всегда было приятно слышать, что кто-то им зачитывается.

— Федь, а ты говорил, у нее квартира своя…

— Да, и что?

— Может, вам пожить пока врозь? Узнать друг Дружку получше…

— Тогда на кой черт вообще жениться? — рассердился он.

— Вот и я думаю, на кой черт?

— Как интересно! Раньше ты все норовила меня женить.

— Так не на девочке же…

— Дуська, что ты заладила — девочка, девочка!

Она прелестная взрослая женщина, красивая, желанная, веселая! Она тебе понравится, я уверен, вы еще будете дружить против меня!

— Дай-то Бог!

* * *

Бедная Мака, думала Ангелина Викторовна, ничего хорошего из этого романа не выйдет. Она вспомнила взгляд Головина, который он вдруг на нее кинул — пораженный, восхищенный и откровенный до ужаса. Это был только один миг, и, наверное, никто ничего не заметил, но ее бросило в дрожь. И какое счастье, что в аэропорт примчалась Натка и ей не пришлось ехать с Головиным и Макой.

— Слушай, Гелька, а что это за мужик был?

Она вздрогнула:

— Какой мужик?

— Ну тот, что встречал твою Маку?

— Писатель. Федор Головин. А что?

— Интересный… И ты его сразила наповал.

— Не выдумывай! — поморщилась Ангелина, но сердце почему-то нехорошо екнуло. — Он Макин жених, у них любовь с первого взгляда, и это было у меня на глазах. Сегодня двенадцатое, а они познакомились восьмого и уже собрались жениться, так что тебе померещилось.

— Тогда мне жаль эту Маку. Он, видно, тот еще кобель! Писатель-то хоть хороший?

— Вполне приличный, не более того.

— Ну по нашим временам это уже кое-что. Ладно, фиг с ним, расскажи лучше, как там во Франкфурте?

— Да все как всегда, только наших в этот раз было поболее… Мне это уже не слишком интересно.

Было бы кого послать, я бы и не ездила сама.

— Ну а коммерческий успех есть?

— Вроде наметились кое-какие сделки…

— А Головина печатать не собираешься?

— Нет, — рассмеялась Ангелина, — он еще рылом не вышел!

— Ну рылом-то он, положим, вышел!

— Да ну тебя, Натка, что пристала? Он тебе глянулся?

— Мне глянулось то, что ему глянулась ты!

— Не выдавай желаемое за действительное, это твоя вечная болезнь. И вообще, меня что-то укачало.

Отвяжись.

Она закрыла глаза и тут же увидела перед собой ошеломленные глаза Головина. И опять вздрогнула.

Что это со мной творится? Только этого не хватало. Да ну, ерунда, ну посмотрел он на меня, мало ли кто на кого и как смотрит, ничего это не значит, ровным счетом ничего. Но как странно, что именно он нашел мою сережку… Да ладно, какая разница, кто ее нашел, главное — она нашлась!

— Натка, а что у тебя? Ты здорово похудела! Выглядишь потрясающе!

— Второй месяц ксеникал пью.

— Это еще что?

— Новейшее средство для похудания! Швейцарское. Чудо просто, во все старые шмотки влезла и буквально летаю!

— Опять самолечением занимаешься?

— Не-ет, мне ксеникал врач посоветовал. А фокус в том, что примешь его — и все жирное и сладкое, что слопала, просто исчезает из организма, улетучивается, понимаешь? Но это ладно… Я подыскала новое помещение для офиса. В Банном переулке. Уже ремонт идет.

— Здорово, хорошее место! Ты молодец, время зря не теряешь.

— Как я могу терять время, если мне тридцать первого надо съезжать с Пречистенки. Там дом к сносу назначен.

Наталья была хозяйкой элитного мебельного салона. Она открыла его полтора года назад и уже многого добилась.

— Гелька, да ты с ног валишься, — спохватилась вдруг Наталья.

— У меня бессонница всегда после таких мероприятий, столько народу, лица мелькают, мелькают…

— Лица мелькают, а одного, главного, лица нету, — со вздохом констатировала Наталья. — Ладно, подруга, я поеду, от тебя нынче мало толку, а все же тот писатель глаз на тебя положил, будь он хоть сто раз жених. Впрочем, один взгляд еще ничего не значит.

Ну пока!

— Спасибо, Натка, что встретила, я даже не ожидала.

— Ладно тебе прибедняться, я, когда могу, всегда встречаю!