Здравствуй, Шура!

«Вчера получил карточку на диетпитание на июнь. Это неплохо, но почки мои продолжают болеть. Да иначе и карточки бы не дали. По рецепту врача в аптеке лекарства нет. Бабы советуют пить настой шиповника. Попробую. С огородами покончили, сегодня посадили последнюю картошку, даже немного осталось, но нет земли. Дают за 8-10 километров, и ходить туда из-за ведра картошки нет смысла. Как у вас дела? Так я описания твоей поездки в колхоз в апреле и не получил. Целую всех».

03.06.1943

Шурик пишет мне в Акмолинск из Уфы:

«Здравствуй, дорогой братец Саша!

Получил твое письмо, за которое очень благодарен, сразу отвечаю. Нахожусь еще в солнечной Башкирии. Слышно, что пробудем еще 15 дней. Сегодня исключительный день: такой холод, что не верится, что два дня назад была невыносимая жара. Это, очевидно, своеобразные особенности Башкирии. Купаться не приходилось, да и остерегаюсь, ибо меня мучает малярия. Что еще мучает меня, так это коленные суставы. Врачи признают ревматизм. Когда читаю твои письма, очень становится жалко тебя, Саша. Представляю, что делается с тобой в одиночестве, в отрыве от семьи, и плюс огромная болезнь. Встретимся с тобой – узнаем мы друг друга или нет? Получил письмо от отца. Пишет, как и прежде, плохо. Помогать я смогу только когда встану на должность и буду работать в части. Сейчас я получаю 600 рублей, должен получать больше, но документ в госпитале мне перепутали. На руки дают 425 рублей, а эти деньги – копейки, ибо килограмм хлеба стоит больше сотни. Но ничего, Саша! Лишь бы успех дальнейших военных действий был благополучен. На этом писать заканчиваю. Надо идти в расположение. Писал в избе в селе Новиковка за Уфой. Целую очень и очень крепко. Жаль, что никого знакомых не встречу в Уфе. Пока, до скорого свидания. Твой брат Шура».

04.06.1943

Жена Шура пишет мне довольно объемистое письмо, вот выдержки из него:

«Получила твое 30-е и 31-е письма. Денег, 300 рублей, я так и не получила, подай об их розыске. Я уже писала, что перебралась от Уваровых на квартиру по улице Азина, дом 4 – очень тесную, неуютную, со множеством жильцов и больной, полуголодной хозяйкой. Собираюсь завтра ехать за Бориком в деревню поездом. Без него нам с Верой хлеба хватало, и было хорошо, но я по нему соскучилась. Вере в школе дали пропуск в столовую на июнь, на обед дают: суп, каша с рыбой или омлет и 100 граммов хлеба. Записала Веру в лагерь. Подала заявление на квартиру, и начальник наложил резолюцию, что просит дать мне квартиру как эвакуированной хорошей работнице, жене военнослужащего. Вчера только дали зарплату за первую половину мая – 280 рублей».

Шура патриотически призывает меня подписаться на заем на оклад – равняться на нее, нужно помочь стране разбить Гитлера, нарушившего нашу жизнь.

«…Нужно получить дрова со станции, да от хозяйки перевести, но все время плохая погода и дожди. Думаю, пойти поборовать картошку и сходить в милицию, приписаться. Получила письмо от Толика из армии – пишет, что жив и здоров, рад, узнав, что мы тоже живы. Его адрес: полевая почта 24891. Обижается, что ему никто не пишет. Дочка Вера ленится тебе писать. От Шурика нет писем уже долго. Вчера написала батьке в Бугульму. При переезде у меня пропала шаль. Новая хозяйка норовит, чтобы за ней ухаживали и подкармливали. Говорил квартирант Уваровой, что ей Райсовет хочет дать еще одного квартиранта. Хорошо бы, чтобы ей дали, да еще с детьми. Купила мыло за 40 рублей, а оно поддельное».

Свое письмо Шура заканчивает словами: «Проси отпуск по болезни, так охота увидеться».

05.06.1943

Я пишу жене Шуре из Акмолинска в Ижевск:

«Вчера получил от тебя письмо, в котором описана твоя поездка в колхоз. Письмо это шло больше месяца. Уже семь дней нет от тебя писем, кроме запоздалого. Последнее время пишу тебе через день открытки, чем нарушил свое обещание посылать только заказные письма. Я убедился, что мои открытки до тебя доходят, и я не прав был, ругая почту и подозревая хозяйку. К тому же, открытку быстро написал, бросил в ящик и никаких хождений на почту. На почте меня так узнали, что, только глянув, не спрашивая фамилии, ищут письмо. А однажды, когда я сдавал служебные письма куда-то, девушка написала в квитанции «Ижевск», потом спохватилась и потребовала обратно квитанцию. Я, говорит, глянула на вас и написала «Ижевск», а на письмо не посмотрела».