Здравствуй, Шура!

В Калуге я был недолго. 15 ноября нам выдали разовый билет № 623391. Билет выдал начальник билетной группы станции Калуга Денисову П.М. и Морозу А.А., работникам Белорусской железной дороги, до станции Унеча сроком до 10 декабря 1943 года.

И мы покатили в Унечу.

21.11.1943

Я писал жене Шуре уже из Унечи:

«Здравствуйте, мои дорогие!

Доехал до Унечи 18 ноября. Попал в вагон со своими – работниками дистанции. Там были Анапрейчик с женой, Рачков и другие. Купил муки два фунта за 30 рублей и варю затирку, да гороху по 10 рублей стакан. Получил жиры по карточке за месяц, так что живу ничего. В теплушке тепло, дров много. Ночевал у батьки в вагоне, у него варим затирку из твоей муки. Он уехал в Сновск 18 ноября. Многие едут семьями, особенно те, кто жил вместе. Насчет матери и Аньки пока ничего не знаю. Не писал после Тулы – некогда было. Не знаю, когда получу от тебя весточку. Унеча вся разрушена. Привет всем. Ну, пока. Целую».

23.11.1943

Я писал жене Шуре из Унечи:

«Здравствуйте, Шура и детки!

Живу в теплушке. Ждем дальнейших указаний. Может быть, поедем через Сновск. У нас в вагоне: Анапрейчик с женой, Рачков без семьи, Захарова с сыном. Как я уже писал, я одну ночь ночевал в теплушке у батьки. Он уже поехал в Сновск. Дома кооперации в Сновске целые. Видел со Сновска Ходосевича, но он ничего мне про мать рассказать не мог. Насчет еды неплохо, не голодаю. Варю суп, в теплушке печь горит круглые сутки. Как-то вы там живете? Уже хочется иметь от тебя, Шура, весточку. Ты подробно пиши письмом, а в открытке коротенько и ничего особенно не описывай, а то открытку все будут читать, пока она попадет ко мне. Целую всех. Привет колхозникам».

25.11.1943

В эти дни, когда я был еще в Унечи и мечтал о скорой встрече с моей матерью и сестрой Аней с робкой надеждой увидеть их живыми и здоровыми, а также со всеми родичами, как оставшимися в оккупации, так и вернувшимися из эвакуации; когда я думал о судьбе братьев Николая, Леонида и Шурика, из которых я только с Шуриком имел связь, а о двух воинах не знал ничего, в эти дни медсестра писала из села Царевка Житомирской области скорбное письмо:

«Здравствуйте, родители Гаврилова!

Разрешите сообщить вам очень печальную весть. Да, очень жаль, очень обидно, что наши лучшие сыны Родины уходят из строя. Ваш сын Саша погиб в бою за освобождение села Царевка Житомирской области. Но пускай помнят проклятые псы, что за Сашу мы им отомстим. Фашисты знают, что они проиграли войну, и теперь бросаются во все стороны, как бешеные собаки. Сашу похоронили в этой деревне. Сообщение пришлют немного позже. Но пока что все о вашем сыне. Прошу, пишите, когда получите это письмо. С приветом сестра Шура».

Было извещение от командира 454 Гвардейского мотострелкового батальона Навойцева:

«Ваш брат лейтенант гвардии Гаврилов А.В. в боях за Социалистическую Родину, за освобождение украинского народа от немецких оккупантов героически погиб 21 ноября 1943 года в селе Царевка Житомирской области и похоронен там же».

А гораздо позже Щорский военкомат известил родителей Шуры, что их сын Гаврилов А.В. в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 21 ноября 1943 года и похоронен с отданием воинских почестей в селе Царевка Житомирской области.

Бедный Шурик! Погибнуть в двадцать лет на пороге жизни… Погибнуть, пройдя мимо матери в 90 км от родного дома, так и не увидев ее. Вечная тебе память, наш славный Шурик. Будь проклята война!

28.11.943

Со станции Унеча я пишу жене Шуре:

«Здравствуй, Шура и детки!

Пока стоим в Унечи. Гомель наши уже взяли. Не знаю, попадем ли мы в Сновск, но вот-вот должны выехать. Как я уже писал, батьку я видел в Унечи – он уже в Сновске. Насчет матери и Аньки ничего пока не знаю. С едой у меня неплохо, покупаю горох по десять рублей стакан и варю суп. Здесь все дешевле, чем у вас. Соскучился без твоих, Шура, писем и не знаю, когда получу их. Адрес у меня очень непостоянный. Я живу в теплушке, которая не стоит на месте. Точный адрес дам из Гомеля. Ну, пока, желаю вам всего хорошего. Пишу редко, потому что такая обстановка, что до почты далеко, некуда бросить письмо».

После открытки 28 ноября я до 7-го декабря не писал жене, что видно из нумерации писем.

Поэтому, пошевелив мозгами, я припомнил некоторые эпизоды во время переезда из Унечи в Щорс. В хуторе Михайловском – разрушенный сахарный завод. В Конотопе встретил инженера ШЧ-1 Пискуна Ф.Ю. Это, вроде как, его Родина. Город побольше Щорса, разрушенный не много. Вагоны наши стояли около железнодорожного завода. Постреливали. Запомнился эпизод: метров в 300–400 от нас группа человек пять окружила еще одного, который кричал – его избивали. Мимо прошел, важно шагая, мужчина, от которого мы узнали, что это происходит расправа с предателем, его кололи ножом. Картинка, от которой поднимается давление. От нашего эшелона никто не решился подойти к месту, где неизвестные вершили самосуд.