Здравствуйте, я ваша... тёща!

— После сегодняшнего конкурса нас покинет… — окинула я взглядом комнату. — Наастид Дарейт!

Тот в ответ изобразил поклон и быстро покинул комнату, скорее радуясь, чем печалясь своему проигрышу.

Глава 21 — Вейсхил

Вейсхил Файтха (оборотень-медведь)

Это были очень скучные две недели. Ну прямо очень-очень, особенно, когда закончилась привезенная с собой медовуха. Если б не довольно миленькие служанки, я б уже домой бежал со всех ног. Ну и любопытство ещё. Жуть как интересно посмотреть на местных лордиков, выступающих перед рыженькой.

— Должен же быть хоть какой-то прок от моего “ранения”, - заявил Гарт и пошел добывать мольберт, холст и краски.

Ах, да… Он же неплохо рисует. Только из-за чувствительности обоняния редко делает это красками, обычно ограничивается карандашными набросками, ну или сухую пастель в палочках использует. А тут такая возможность развернуться по полной.

— Что изобразишь? — поинтересовался я у задумчиво стоящего перед будущей картиной друга.

— Не знаю даже… — чуть растерянно ответил тот.

И целую неделю он пробовал делать эскизы пейзажей, натюрмортов, бьющих передними копытами коней… Чтобы потом, вполголоса поругиваясь, затереть их напрочь. В конце концов решил уйти на пленэр, чтобы черпать вдохновение у природы. Я было сунулся с ним за компанию, но решил, что буду только отвлекать, поэтому вскоре отстал, а потом и вовсе подумал, что давно не выпускал зверя на волю.

Поздним вечером заглянул к Гарту, позвать на ужин, который организовали по моей просьбе у нас в гостиной. Друг, пропитанный запахами красок, увлеченно орудовал кистью. Заметив меня, быстро отвернул мольберт холстом к стене, так что я заметил только общую колористику, что-то в рыжих оттенках.

— Портрет беременной невесты? — попытался угадать я.

— Беременной? — удивился приятель.

— О! Я ж вечно забываю, что без своего нюха ты многого не замечаешь, — стукнул себя по лбу. — Ну да, она беременная. И если б не эта ваша мода на платьица без талии, было бы уже заметно. Не понимаю, кстати. Вот у служанок одежда правильная, и талия видна, и на её фоне остальные выпуклости интересней выделяются. А леди все поголовно как беременные ходят.

— Да как они посмели! — возмущенно прервал мои рассуждения друг. — Подсовывать свою фаворитку, чтобы прикрыть позор?

— А еще фаворитку должны подсунуть? — совсем запутался я.

— Я про леди Майю, если она вообще леди, — буркнул уже спокойнее Гарт.

— И с чего ты решил, что она фаворитка принца?

— А что, её покровитель — Рамси?! — снова начал заводиться волк.

— Ой! Опять забыл! Ты ж не чувствуешь. Ребенок не имеет к оборотням никакого отношения, он от человека, — сообразил я наконец.

— Тогда вообще ничего не понимаю… Леодар так заботится о ней. Даже мужа срочно подбирает из старших кланов.

— Кто знает? Может, там что-то политическое? Или родственница дальняя со стороны принцевой матушки… — тоже озадачился я. — Они же там что-то про безопасность в самом начале говорили. Так что и правда, что-то родственное, вероятно.

Оставшуюся до конкурса неделю Гарт почти безвылазно провел у мольберта. А я слонялся по дворцу, пару раз застав Майю и принца с товарищем, тихонько подглядывающими за репетициями, проходившими в музыкальной гостиной. Последовал их примеру. Потом в красках пересказал другу, долго ржали, потягивая местные травяные настойки. Вот та, что с малиной очень даже ничего оказалась, можно жить и без запаса медовухи в этом дурдоме.

Сам конкурс проводили всё в той же музыкальной комнате, вероятно, чтобы не царапать узорчатый наборный паркет, перетягивая клавесин куда-то ещё. Сперва Рест побренчал что-то заунывное про любовь и другие неприятности, подвывая в особенно страшных местах. И кто придумал, что в ужасах и испытаниях, выпадающих на головы несчастных влюбленных, есть что-то романтичное? По мне, так это вовсе не романтика, дурость одна! От любви должно быть радостно, а не… вот это вот всё, о чём любят завывать кошаки. У нас, медведей, нравы простые. Любишь — люби на здоровье, а не мучайся сам и не мучай окружающих. Короче, не моё это, о чём там тигр мурлычет сейчас. Хорошо, что зрителям столики с закусками и напитками предусмотрели, под настоечку я этот кошмар перетерпел.

Потом Барт выволок здоровенную вазу с корягой и веником. Кстати, ничего так, я б в своей берлоге такое поставил на зиму. Летом и без того вокруг красотищи хватает. После него выплыл Энчант в каких-то широких, но тонких штанишках, типа тех, что в Сарбии носят. И вместо рубашки на нем болталась маленькая жилеточка, расшитая блестяшками. Вот если бы какую служаночку в такое вырядить… А мы тут на полуголого парня любуемся. Тьфу на вас! Кошаки же, что с них взять? Ещё и изгибаться под сарбийские же мелодии начал, прямо как блудница из веселого квартала. Не, было бы даже красиво, будь на его месте девушка… Пришлось перебивать впечатление настойкой.

Наастид отделался короткими стихами. В принципе, неплохими. Но я успел расслышать, как сидящий неподалеку принц возмутился:

— Засранец! Это же твои стихи! Не мог свои сочинить? Или он решил не напрягаться?