Зеленая ночь

Муршуд вопросительно посмотрел на прораба, тыльной стороной ладони отер капельки пота с подбородка и нехотя выключил транзистор. Насупившись, он со злостью стал ворочать тяжелой лопатой.

— Кирпичи привезут завтра, — недовольно сказал прораб и сбежал с лесов.

В обеденный перерыв Сафар достал из кошелки еду, разложил ее на доске, вытащил бутылку «Бадамлы» и на одном дыхании выпил из горлышка; опорожненную бутылку кинул в песок.

Ахмед сегодня принес на обед долму в виноградных листьях, которую оставила ему мать накануне.

Муршуд включил транзистор. Передавали концерт «В обеденный час», и какой-то баритон пел песню «Трехперый журавль».

— Пах-пах-пах! — сказал Сафар, обмакивая помидор в соль. — Кейфуем, брат.

Пришли дочери Заргелем, расстелили салфетку на досках под навесом, уселись обедать с матерью. Один лишь Алияр не обедал, он ходил взад-вперед на другом конце строительного участка. Его никто не замечал.

Муршуд поднял бутылку, брошенную Сафаром, содрал с нее этикетку и сунул в сетку Алияра, которую тот оставил под навесом.

Ахмед заметил и рассердился, но не стал при мастере ругать Муршуда. Собрался было пойти вытащить бутылку из сетки, но Сафар остановил его:

— Кирпич кончился. С позавчерашнего дня толкую об этом, а Барат в ответ мне: некому, мол, на заводе машины грузить. Меж двумя ослами ячменя поделить не может, а туда же, инженером зовется, — ворчливо добавил он. — Не иначе как дядюшка с положением на буксире его тащит.

Пока Ахмед слушал мастера, сетка оказалась уже в руках Алияра. Увидев бутылку, сторож вытащил ее, посмотрел на след от этикетки, и мохнатые сизые брови его гневно поползли вверх. Швырнув бутылкой в Ахмеда, он заорал:

— Болван! Сосунок! Я что, пара тебе, чтобы шутки строить надо мной?!

Ахмед, застывший в растерянности, только и нашелся, что пролепетать:

— Дядя Алияр!..

— Черт тебе дядя!

Ахмед ошеломленно посмотрел на Муршуда. Тот вразвалочку подошел к Ахмеду, поднял валявшуюся у его ног бутылку и отшвырнул ее прочь, обернулся к Алияру:

— Не кричи! Это я сунул ее в сетку! — И, взяв Ахмеда, как маленького, за руку, потянул его за собой под навес.

— Ну что ж, — процедил сквозь зубы Алияр. — Придется мне с твоими родителями поговорить. Сегодня же отправлюсь к Бахышу.

— Что тебе надо от него? — раздраженно спросил Ахмед Муршуда. — Столько лет соседями живете!

— То-то и оно, что соседями! Напомнишь мне потом о нем, я тебе кое-что расскажу…

Мастер Сафар вроде бы и не слышал эту перепалку. Покуривая, он поглядывал на дочек Заргелем, — сегодня девочки пришли в розовых платьицах. Глаза мастера заволокла печаль.

В дверях прорабской показался Барат.

— Кирпич только к вечеру будет! — сказал он. — На сегодня работа окончена!

Прораб ткнул указательным пальцем сперва в Муршуда, затем в Ахмеда:

— Ты… и ты… Садитесь в «Жигули».

Парни переглянулись и полезли в машину. Муршуд взял свой транзистор.

Барат привез приятелей на кирпичный завод и, высадив их во дворе, кивнул на кузовы двух грузовых машин.

— Грузите! — сказал он. — Грузчики не поспевают, придется нам подмогнуть.

Ребята замялись и нехотя вышли из машины. Барат заторопил их:

— Ну же, пошевеливайтесь! Наряды я вам выпишу, получите что положено. Не первый день работаете. — Он шагнул к Муршуду и пытливо посмотрел в глаза: — Я ведь не из тех, что заставляют работать задарма…

Муршуд тоже не сводил глаз с Барата. Он был зол на него за давешний окрик из-за транзистора. Яркие и толстые губы прораба растянулись вдруг в насмешливой улыбке, словно в ответ на злой, пронзительный взгляд Муршуда он решил нарочно показать ему два ряда ровных белых зубов. Медленно расстегнув ворот рубахи, прораб провел пальцами по смоляным кудрям, откинул их со лба назад. Глядя на белое лицо Барата, на открытую, без единого волоска грудь, Ахмед подумал, что прорабу следовало избрать себе другую профессию. С такой белой кожей нельзя работать под знойным солнцем…

Барат, что-то выжидая, вдруг повернулся и сказал шоферам, игравшим в нарды в тени, чтобы те за игрой не забыли о работе, сел в свою машину и укатил.

Ахмед, поплевав себе на ладони и улыбаясь своим мыслям, сказал:

— Начали!

Муршуд снова включил транзистор, поставил его на подножку грузовика и предложил другу:

— Полезай в кузов. Я буду подавать, а ты складывай.

Скоро загорелое тело Муршуда покрылось красноватой кирпичной пылью. Покончив с погрузкой, ребята сели в машины, каждый рядом с водителем. Ахмед ехал на первом грузовике. Муршуд — на следующем. Под шум мотора Ахмед задремал и сквозь дрему думал о том, что сегодня он непременно пойдет на мост к каменному барану, увидит улыбку Наргиз… И тогда, наверно, у него сразу перестанут ныть мускулы, пройдет боль в ногах.

Машина остановилась, и Ахмед очнулся. Грузовик стоял в незнакомом дворе, огороженном камышовой изгородью. В глубине двора был старый шалаш, а в центре — каменный фундамент будущего дома. Барат стоял у ворот, прислонившись к «Жигулям», и давал какие-то указания полному мужчине средних лет, одетому в пижаму.

— Где мы? — ничего не понимая, спросил Ахмед у шофера.

Водитель с удивлением оглядел Ахмеда.