Зеленая стрела

Наверное, в Решму только что пришел поезд, потому что много народу шло от вокзала. Все шли с чемоданами, мешками и тащили за собою санки с грузом. Вдруг я увидел высокую женщину, которая несла на руках ребенка. Почему-то мне вспомнился городок на Черном море, норд-ост, снежная буря и та женщина, которая унесла ребенка из развалин разбитого дома. Эта была одета совсем по-другому — в рыжий тулуп, повязана пестрым платком, но меня будто что-то подтолкнуло, и я пошел за ней.

Женщина вошла в пустынный и глухой переулок, спускавшийся к реке. Она шла мимо бесконечного забора. Вдруг она оглянулась. Я прижался к стволу березы, росшей у чьих-то ворот, и женщина меня не заметила. Она повернула вправо и вошла в ворота. Окна этого дома были заколочены, и вид у него был совсем нежилой. Я стоял, не шевелясь, ожидая, что, будет дальше.

Не прошло и минуты, как женщина вышла. Ребенка при ней не было! С необычайной быстротой, прежде чем я успел опомниться, она перебежала улицу и «крылась в противоположных воротах.

«Двор проходной, она уйдет за реку», подумал я, соображая, что делать.

В этот момент человек в ватной телогрейке (лица его я не заметил) вдруг появился в переулке. Не заметив меня, он вошел в ворота, где был оставлен женщиной ребенок. Не прошло и нескольких секунд, как он вышел обратно с ребенком. Он быстро зашагал по переулку.

Я кинулся за ним. Мужчина в телогрейке свернул в соседний переулок. Я не отставал. Он вдруг замедлил шаги, и я замедлил тоже. Он прибавил шагу, я тоже прибавил. Он пошел так быстро, что я, задыхаясь, едва поспевал за ним. Вдруг он свернул в какую-то калитку.

«Уйдет!» подумал я и следом за ним, не раздумывая, вскочил в эту калитку. В полутьме я увидел пустой двор, крыльцо и дверь, в которой торчал большой, ключ. Стираясь, чтобы не скрипнули ступеньки, я на цыпочках поднялся на крыльцо. Кругом все было тихо. Я толкнул дверь — она слегка приоткрылась. Я вошел в темные сени. В сенях никого не было. Я остановился, не зная, куда дальше итти.

Вдруг кто-то с силой оттолкнул меня к стене, дверь с грохотом захлопнулась, и я услышал, как ключ два раза повернулся в замке.

Я остался один в темноте.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой Иван Забегалов встречает в Решме «зеленую стрелу»

Не надо было быть слишком догадливым, чтобы понять, что я очутился в ловушке. И я сам был кругом виноват. Что же теперь будет? Кто прячется тут, в этом доме? Я старался держаться подальше от дверей, хотя знал, что это бесполезно. В темноте они могут пришибить меня, как собаку.

В доме стояла мертвая тишина. Было тихо, как в могиле, и с улицы тоже не доносилось ни звука. А вдруг они меня подожгут, как там, в Н.? Нет, так просто не удастся им со мной покончить. Будь что будет! И я стал изо всей силы барабанить в дверь кулаками и кричать. Может быть, кто-нибудь пройдет мимо и услышит…

Я отбил себе руки, когда наконец на дворе послышались шаги. Кто-то поднялся на крыльцо. Чей-то старческий голос спросил недовольно:

— Эй! Кто там стучит?

— Откройте. Меня заперли, понимаете, и…

— Заперли?

Ключ два раза повернулся в замке. Дверь распахнулась.

— Мой молодой филателист? — спросил удивленно тот же старческий голос.

И я увидел — кого бы вы думали? — старого марочника.

— Как вы здесь очутились? — продолжал он. — И кто вас тут запер?

Я сказал, что мы играли тут с товарищами и они надо мной подшутили. А убежав, забыли отпереть дверь.

Плохие шутки, — недоверчиво покачай головой старик. — Очень плохие шутки. Ну что ж, идите. Эй, молодой человек! А это не вы обронили?

В руках он держал маленький носовой платок. Я подошел к старику. Нацепив свои очки, он внимательно разглядывал платок.

— Нет, уверен, что это не ваш платок, — сказал он задумчиво. — Само собой разумеется, не вы его потеряли.

— А это не вы обронили?

А я увидел: в уголке платка была вышита небольшая зеленая стрелка, точно такая же, как на платке кассирши кино «Ударник» в городе Н.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой Иван Забегалов убеждается, что попал впросак

Я чувствовал, что мне дозарезу надо с кем-нибудь поделиться, рассказать о женщине, передавшей ребенка, и о том, что «непрошенные гости», о которых говорил Петр Сергеич, каким-то образом очутились в тихой Решме. Но не со старым же марочником мне делиться! Почему он очутился на краю города, во дворе пустующего дома? Может быть, он из той же компании?

Придя домой, я застал мать в постели. Она мучительно кашляла, ей было совсем плохо. Я опустился на колени подле кровати и прижался щекой к её руке. Рука была сухая и горячая.

— Доктор у тебя был?

— Нет, завтра будет. Ты где пропадал, сынок?

— Я? У одного… у Проши с химкомбината, с которым познакомился в поезде, — сказал я неправду, чтобы не огорчать мать рассказом о своих приключениях.

И лишь только у меня это вырвалось, я сразу решил: если к кому-нибудь я могу пойти; так только к славному Проше.