Зеленые холмы Винланда

– А если ноги вдруг откажут? Так ведь и сгинешь в глуши!

– Даже если ноги вдруг откажут, все равно вернусь.

А ведь и впрямь колдунья. Наперед видит…

* * *

Солнце распарило лес, он пряно благоухал поздними цветами и прелью затененной земли.

Старица Берит спиной почувствовала взгляд. Взгляд человека. Она встала, забормотала себе под нос, вскинула руки, каркнула хрипло, снова присела. Ветер внезапный ударил по кронам деревьев и стих. Только тогда обернулась. Кто тут?

Тут – с полдюжины полуголых краснокожих с луками и топориками. Склеринги! Стояли в остолбенении. Никто из них не шелохнулся. Или от природы столь невозмутимы? Или старица заворожила?

Она приблизилась к ним вплотную. Пощелкала скрюченными пальцами перед глазами каждого. Зрачки расширенные, но не реагируют. Пот мелкими бисеринками выступил на лбу у всех. Будто силились сдвинуться, рукой-ногой шевельнуть, но не получалось. Может, и от природы они невозмутимы, но здесь и сейчас их неподвижность явно по другой причине. Сильна ведьма! Заворожила!

Старица Берит протянула сухонькую, костлявую лапку к колчану одного из склерингов, выдернула оттуда стрелу. Потрогала пальцем острие. Удовлетворенно ухнула. Потом цепко перехватила стрелу в середине древка. Замахнулась, как маленьким копьем. Легонько ткнула острием в грудь, где сердце, одного из склерингов. Потом второго, потом третьего. И так – всех. Никто опять же не шелохнулся. Могла ведь таким манером всю окаменевшую полудюжину поколоть по одному – насмерть. Но даже и царапины не нанесла, просто обозначила: дескать, а могла бы ведь. Потом взяла стрелу в обе ладони, сжала, переломила пополам. Обломки на землю уронила и снова руки к небу воздела, снова каркнула. Снова ветер ударил и стих тут же. А старица Берит обессилела, ноги отказали. Мягко упала в траву навзничь. Глаза остекленели. Замерла. А склеринги, избавившись от наваждения, наоборот, обрели способность двигаться. Ну все! Теперь они могут сделать с этой жуткой старухой все, что им вздумается.

Вот только что им вздумается?

* * *

– Склеринги! – проверещал с башенки юный Ньял. Задохнулся, закашлялся. Возраст такой – голос ломается. – Склеринги! – повторил прорезавшимся баском. – Идут! От леса! Сюда идут!

Вне дома были в ту пору лишь рыбачивший Гуннар да Свен с Канутом, мастерившие лодку. Все трое на берегу, но поспешили сразу за частокол. Хотя склеринги от леса приближались, а не с моря. Остальные и так были в усадьбе – с охоты уже вернулись, добытые туши свежевали. Но сразу после клича Ньяла бросили то занятие. Топорики из рук, правда, не выпустили, а только покрепче их сжали. Склеринги, значит? Ну, давайте, краснокожие, идите поближе, а мы и посмотрим, какие-такие склеринги. На вас посмотрим, себя покажем.

Сивел птицей взлетел на башенку, лук со стрелами прихватив. Оттеснил Ньяла:

– Где тут у тебя? Которые? Не померещилось?

Не померещилось Ньялу. Склеринги. Было их шестеро. Четверо несли что-то или кого-то на шкуре, взявшись за ее края. Провисала шкура, но легко, не до земли. Ноша не тяжела. Но несли бережно – потому и четверо. Еще один – в авангарде.

И еще один – замыкая.

– Что там, братка?! – вопросил Белян, запрокинув лицо к башенке.

– Шестеро идут. К нам идут. Полуголые. Раскрашенные в полоску. Перья на башке. Несут что-то.

– Оружные?

– Да не без того, братка, не без того. Колчаны у каждого за спиной, луки. У переднего и заднего еще и копья… Вот я вас, краснокожие! – Сивел наложил стрелу, натянул тетиву, прицелился.

– Ты погодь, братка, не переусердствуй, – предупредил Белян.

– Да я так только, для острастки. Чтоб знали! – Сивел спустил тетиву.

Стрела просвистела и впилась в землю – аккурат перед тем, который в авангарде, в шаге от него. Обозначил, значит, Сивел границу: дальше не ходи, стой, где стоишь. До частокола склерингам оставалось шагов с полсотни.

Четверо, держащие шкуру с непонятным содержимым, тут же уронили ее на землю. Сдернули свои луки с плеча, наладили стрелы, направили в сторону усадьбы.

Обитатели усадьбы, в свою очередь, ощетинились копьями из-за частокола, топоры взяли на изготовку.

Склеринг в головном уборе, украшенном перьями, тот, что был в авангарде, остановился как вкопанный, отмахнул своим, не обернувшись. Те опустили стрелы, но тетивы не ослабили. Склеринг вынул из колчана за спиной свою стрелу, переломил пополам, положил вниз – крестиком. Выдернул из земли и стрелу, пущенную Сивелом, тоже переломил, положил рядом со своей. Два крестика получилось.

– Эге! Да они нашу старицу приволокли! – понял Сивел, всмотревшись с башенки. Шкура, упав на землю, развернулась. Из мешка стала подстилкой. – Точно, она! Другой такой нет!

– Живая?

– Отсюда не видать. Лежит… А дышит или нет… Поближе бы посмотреть.

– Да как посмотреть, как посмотреть! – зачастил трусоватый Тили. – Там вон краснокожие!

Склеринги будто услышали. Отступили, ловко пятясь к лесу, спину не показали. Шагов на сто отступили, но в лес не вошли. На опушке встали истуканами.

Первым наружу из усадьбы ступил Белян с мечом наперевес. За ним – Торм-молчальник и Гру-корсар, с луками и стрелами.