Зеленые холмы Винланда

Белян дал им знак оставаться у частокола. Сам в одиночку пошел к распростертой на шкуре старице. Склонился над ней, присел на корточки.

Старица Берит была измождена и бледна. Морщинистые веки сомкнуты. Дыхания не слышно.

– Берит, – позвал Белян шепотом, понимая, что это бессмысленно. Оттуда еще никто не отзывался.

Никто… Кроме…

Берит неожиданно вдруг дрогнула ртом, прошамкала:

– Ты, воин?

– Что с тобой, Берит? – облегченно перевел дух Белян. – Ранена? Это они тебя так? – кивнул в сторону склерингов.

– Нет, не они. Скорее уж, это я их… Устала очень. Очень устала. Ноги отказали… – Вдруг сощурилась хитро и чуть ли не хихикнула. – Говорила же тебе: даже если ноги вдруг откажут, все равно вернусь!

Белян жестом призвал Торма-молчальника и Гру-корсара к себе, показал на шкуру с Берит – мол, несите в усадьбу, да побережней, побережней.

Снова оставшись один, Белян поворотился лицом к склерингам. Напоказ отбросил топор в сторону и, подняв правую руку с раскрытой ладонью, пошел к ним. Рисковал, конечно, однако знал доподлинно, что братка Сивел на башне держит группу на опушке леса под прицелом. Одно их подозрительное движение, и…

От леса навстречу Беляну двинулся тот склеринг, что был в авангарде.

Сошлись. Встали в шаге друг от друга. Или враг от врага? Смотрели глаза в глаза. Высокий, грузноватый Белян в кольчуге, но без шлема. И такой же высокий, но худощавый туземец в коротких кожаных штанах с ременной бахромой, лицо раскрашено полосками черного и красного цвета, нос с горбинкой.

Белян протянул руку для пожатия. Склеринг помедлил и протянул свою…

* * *

Сидели теперь все вместе в усадьбе подле костра. Склеринги дымили трубкой, передавая по кругу. Уже знакомая новгородцам процедура. Озирались ненароком, выискивая среди хозяев старицу, которая их заворожила. Но та в доме лежала на шкурах, спала крепко, силы восстанавливала. Так еще два дня и две ночи пробудет. Колдовство – штука нелегкая, даже если ты ведьма.

Молодые сильные воины, тугие мускулы закаленного тела. Скуластые лица с прямыми носами, длинные черные волосы, заплетенные в косички или закрученные в узлы. Хвостовые перья орлов украшали их прически, на груди красовались ожерелья из когтей рыси, медведя или ракушек. Некоторые из воинов были с голыми торсами и в коротких штанах, на лбах алели ремешки, стягивающие волосы.

Говорили меж собой и с хозяевами. Но совсем непонятно. Ленок записной полиглот, и тот очумело тряс кудлатой башкой. Потом махнул рукой безнадежно, щепку поднял, на песке стал чертить-рисовать – приглашая к этому занятию и гостей.

Дело пошло! Кого и чего только склеринги на том песке не рисовали! Вместе с тем колотили себя в грудь, представляясь.

И Ленок, в свою очередь, колотил себя в грудь, вопил, как глухим:

– Ленок! Я – Ленок!.. А это, – тыкал пальцем, – Белян! Главный наш! – и разводил руками, показывая, какой Белян главный. – А там – Сивел! Брат! Сивел брат нашего главного! – Рисовал на песке двух человечков, взявшихся за руки, – один повыше, другой пониже.

Склеринги же – Черная Сова, Громкий Ворон, Олений Рог, Зуб Щуки, Быстрый Волк, Сильный Бизон. Все понятно, хотя и не сразу. Попробуй пойми по рисунку на песке и чужеязычному клекоту, что Сова именно Черная, что Ворон именно Громкий, что Зуб именно Щуки, что Волк именно Быстрый… А какой такой Бизон? Бык, что ли? Не-ет, бизон! Ну, вроде быка, да? Вроде, да. Но не бык, бизон.

Да уж, для полного взаимопонимания найти общий язык – первое дело! Но кое-что уяснилось. Склеринги дозволили пришлым охоту в их землях, обещали не трогать. Вот еще зачем-то ямку нарыли здесь же у костра, один из своих топориков чудны2х туда положили, закопали – все с какими-то подергиваниями ритмичными, с криками протяжными. Или у них такие пляски и песни? А топорик-то зачем похоронили?!

– А! – осенило Ленка. – Это у них мир означает! То бишь они с нами задружились так! Сейчас проверим!

Он забежал в дом, выбрал топор покороче-поплоше, вернулся к костру. Вырыл ямку рядом с холмиком, под которым покоился топорик склерингов, и похоронил в ней свой. Вскинул голову, глядя на склерингов снизу вверх. Так, да?

Те разразились радостными криками, сотряслись в очередных буйных подергиваниях. Так, да!

Мир!..

Торм-молчальник угрюмо буркнул миротворцу-полиглоту:

– Между прочим, Лен, мой топор-то был. Как я теперь без него?.. Да ладно, сиди, умник. Сам сейчас выкопаю обратно.

– Нет! – повис на могучем Торме Ленок. – Не вздумай! Это у них означает вражду. Закопал – значит, мир. Вырыл – значит, война.

Торм легко стряхнул с себя худосочного Ленка и упрямо пошел к бывшей ямке, а теперь к холмику.

На пути у него встал Белян:

– Торм, Торм, охолони. Не надо. Прав Ленок… кажется.

– Ему кажется, а я безоружный остаюсь! С дороги, Белян!

Могучий новгородец как бы в шутку толкнул Торма в плечо, широко улыбнулся при этом. Торм плюхнулся на задницу, взметнув кучу песка. Побагровел мгновенно, ощерился. Те, кто подле оказался, хохотом залились. Склеринги застыли каменно, однако внимательно смотрели.