Зеленый остров

Больше двадцати лет проработала на заводе Нина Федоровна. Все в одной и той же метрологической лаборатории. По долгу службы ей приходилось нередко бывать в цехах, поэтому многих из тех, чьи портреты она озирала нетерпеливым взглядом, знала лично. Все это были очень порядочные и трудолюбивые люди. И задерживая взгляд на знакомых лицах, Нина Федоровна недоумевала, как могла затесаться среди них такая легкомысленная женщина, как Зоя Дягилева. А в том, что она легкомысленная, даже безнравственная, Нина Федоровна не сомневалась: порядочная одинокая женщина не станет путаться с парнем моложе себя. Ведь не имела же дел с такими парнями сама Нина Федоровна, когда рассталась с мужем, не искала молоденького отчима трехлетнему Сереже!

Валентина наконец остановилась и взглядом показала на портрет в нижнем углу стенда, посвященного молодым передовикам.

— Вот эта самая и есть Дягилева, — многозначительно произнесла Валентина.

Обыкновенное девичье лицо, без улыбки, чуть скуластое, с маленьким прямым носом и темными, полными спокойного достоинства глазами смотрело с черно-белой фотокарточки.

— Ничего не понимаю, — тихо сказала Нина Федоровна. — Вот у этой — ребенок.

— Да, ее Ленке уже пять лет. Это Зойка выглядит так молодо. А ей уже двадцать шесть, мы же в одном классе учились, — прокомментировала Валентина, с недоброй насмешливостью вглядываясь в портрет контролера ОТК Дягилевой.

9

Из-за убаюкивающего ритма вероятность брака на полуавтоматах была велика, потому всякий раз обход токарного участка Дягилева начинала с этих станков.

Кольца у Коршункова оказались в порядке. Зоя старательно сложила их в прежние столбики, потом, подняв голову, ласково посмотрела на увлеченного работой Сергея. Тот вырвался из станочного ритма, шагнул к столу, у которого остановилась Зоя, оперся на него руками — упали на широкий лоб русые волосы. Тыльной стороной кисти он отбросил их, но пряди снова свалились. Он что-то сказал Зое, показав в улыбке белые зубы. Зоя кивнула и ответила ему неуемной улыбкой.

Напористый голос Витюни Фролова отвлек Игоря.

— Вот она, значит, какая любовь-то! Теперича Зойку от полуавтоматов не отгонишь!.. Нет, ты видал, как она возле Сергея вертелась, а?

Обернувшись, Игорь увидел лоснящееся, с возбужденно-веселыми черными глазами лицо Фролова. Его молодое, низколобое лицо!..

— Да какое твое собачье дело! — не сдержался, закричал Игорь. — Что ты везде лезешь, чушь всякую несешь, как Сивков какой-нибудь! Ладно, Сивков, он неудачник, ему в жизни не было счастья, а ты-то что?

— Во, псих! — удивился Фролов. — Ты что, совсем уже?..

— Это не я — уже! Это вы все… Вот ходят и жужжат, как мухи: Коршунков — Дягилева, Коршунков — Дягилева… Узнать бы, кто про них разболтал, я бы тому морду набил, ей-богу!..

— Ну, дает! — Фролов таращил глаза. — А что это ты за них так заступаешься? Прямо как отец родной…

— Нет, ты мне скажи, от кого про Серегу и Зойку узнал? Ну, не бойся, скажи!

— Да я в раздевалке слышал. Про них уже весь цех говорит… А что тут особенного? Интересный случай, поэтому и говорят. У каждого ведь свое мнение имеется… Я вот думаю, что Серега не такой дурак, чтобы с Зойкой по-настоящему сошелся. Погреется малость — и прощай, дорогая!.. Он парень ушлый — я таких за версту по запаху узнаю.

— Да ты уж, конечно! — успокаиваясь, насмешливо воскликнул Игорь. — Ты у нас известный мудрец… Вон станок твой зазря электроэнергию расходует. Иди, вкалывай, любознательный мальчик!

Глаза Витюни будто погасли, утеряв живую веселость. Фролов молча развернулся и пошел к своему станку.

А Сергей Коршунков работал так увлеченно, что не замечал ни любопытствующих взглядов токарей и проходивших мимо цеховых работников, ни призывных взглядов своего друга Игоря Карцева. И не подходил к ящику с песком, когда устраивался там на перекур Игорь. Дымя сигаретой в одиночестве, Игорь смотрел то на Коршункова, то на своего наставника и спрашивал себя: неужели Сазонов мог разболтать?

Не так давно за токарным участком закрепили обработку тонкостенных колец. Расценки были высокими, но токари брались за новый тип неохотно: слишком жестки были требования на равномерность толщины стенок колец. Из-за того, что кулачки патрона, сжимая кольцо, деформировали его, получалось много брака.

И вот Сазонов придумал специальную разрезную оправку и сам же ее сделал. Он так удачно подобрал внутренний диаметр, что заготовки входили свободно и зажимались в патроне надежно. «Просто, как все гениальное!» — радовался Сазонов, демонстрируя изобретение токарям.