Зеленый остров

Отец поднимался в половине седьмого утра. Сквозь неспокойный, как бы краденый сон Игорь слышал, как отец покрякивает, взмахивая руками, как гулко колотит себя то по груди, то по спине кулаками. Потом отец фыркал в ванной, громко сморкался и хлопал ладонями по мокрому телу, проливая воду на кафельный пол — и наконец приходил будить Игоря. С этой минуты время было строго расписано: в половине восьмого отец и сын должны были выходить из дома.

Уже надев рубашку и брюки, с разрумянившимся гладковыбритым лицом, пахнущий «Шипром», Алексей Фомич потрепал плечо Игоря:

— Подъем!

— На завод не пойду! — буркнул Игорь и отвернулся к стене.

— Как это не пойдешь?

— Не пойду, и все!

— Глупости… Вставай немедленно, уже семь.

Игорь молчал.

— Ты что, сдурел? Что это тебе приснилось?

— Ничего…

— Хватит выламываться. Ну-ка вставай.

— …

— Я кому говорю!

— …

Алексей Фомич пока еще владел собой: видно, утренняя гимнастика и обтирание холодной водой были ему на пользу.

— Игорь, разве шутят с такими вещами! Ты уже взрослый, пора понимать: труд — это твоя обязанность. Гражданская обязанность и человеческая. Детство кончилось, сынок, надо подниматься и идти на завод.

— А мне надоело!.. И вообще — я не могу. Мне стыдно!

— Ну, знаешь ли… От стыда еще никто не умер. Это надо пережить. В другой раз не будешь легко обещать. Вставай сейчас же!

— Нет!

— Да ты что, сукин сын, себе позволяешь! — взбеленился Алексей Фомич, подскочил к кровати и сбросил на пол одеяло. Игорь, отвернувшись, поджал колени. Алексей Фомич думал ударить сына — но эта детская сжатость тела Игоря отрезвила отца. — Ладно, — сказал он, — будь по-твоему. Только имей в виду: заступаться, выгораживать тебя не стану. Сам ответишь перед начальством — по всей строгости трудовой дисциплины!

— Ну и отвечу, — пробурчал Игорь.

За завтраком у Алексея Фомича тряслись руки. Мать было набросилась на Игоря с ремнем, но Алексей Фомич остановил: «Ремнем тут уже не поможешь. Пусть сам испытает, во что обходится бунтарство!..»

Алексей Фомич вышел из дома точно в половине восьмого. И как только захлопнулась за ним дверь, Игорь начал терять уверенность.

Мать то уговаривала, то плакала. Без пяти восемь Игорь не выдержал пытки. Словно по тревоге оделся и неумытый, голодный побежал на завод.

На проходной его пропустили, но отобрали пропуск; он опоздал на десять минут. «Ну и черт с ним, с пропуском!» — бормотал в ожесточенном смятении Игорь.

К станку опоздал на полчаса.

— Так! — угрюмо подытожил мастер Лучинин. — А я думал, уже не придешь… В обед поговорим при всем честном народе, а сейчас скоренько настраивайся, вон какую партию тебе подкинули. И чтобы без фокусов, понял, кольца срочные!

«Ну и поговорим, вот уж напугал! — мысленно бунтовал Игорь. — Вот уйду с завода — и говорите тогда, что хотите!»

Все-таки утренний поединок с отцом он выиграл — и от того чувствовал себя тверже, самостоятельнее. Его далее несло на волне самоуверенности. Сами собой узились глаза, стыли в каменно-ироничном выражении губы. Даже досадно было, что Лучинин отодвинул разнос на обеденный перерыв. Но все равно Игорь ему еще выскажет! И Коршункову коротко и жестко объяснит ситуацию: «Отец не разрешил. Это же его собственность: сад и дача!..»

Но тем не менее Игорь быстро настроил станок и принялся за работу. И кольца сразу же пошли хорошо. Втянувшись в ритм работы, Игорь скоро почувствовал, что утренняя ожесточенность сходит с него.

«А куда же им теперь деваться? — с вернувшейся в душу жалостью подумал он о Коршункове и Зое. — Они же на меня надеялись… Сережке теперь вообще негде жить!»

Подошел Коршунков, разминая пальцами папиросу, и, дружески взглянув на Игоря, предложил:

— Перекурим?

Игорю вспомнилось: сколько раз он вот так же подходил к станкам Коршункова и звал на перекур. А Коршунков спокойно отказывался, не задумываясь совершенно о том, что может тем самым обидеть друга. Теперь Игорю не хотелось уходить от станка. И работа срочная и вообще… Но он согласно кивнул:

— Пошли.

Возле ящика с песком никого не было. Мастер ушел в кабинет начальника цеха на рапорт.

— Проспал, что ли? — с улыбкой спросил Коршунков.

— Да вроде того…

— А я почти не спал. Ходили мы с Зоей, ходили — так ничего и не придумали. Я у Славки Кондратьева ночевал. Выпили с ним вечером: его сразу разобрало, а меня нисколько. Почти всю ночь думал. Жалко мне все же матушку свою, понимаешь?

Отмалчиваться и дальше уже было нельзя. Игорь обреченно вздохнул и признался:

— Ничего у меня не вышло, Серега! Отец уперся: нет, и все! Безнравственно, говорит. Раз у них любовь, говорит, должны открыто жить. В загсе расписаться, комнату снять и все такое…

— Комнату снять! — зло воскликнул Коршунков. — Как будто это так просто!.. С одной старушенцией я вроде договорился. А потом уже она спрашивает: а вы зарегистрированные? В паспорте печать имеется?

— Может, в самом деле надо вам зарегистрироваться?