Земледельцы

— Понял, — решил Чечуков. — Сидите в гостинице и ждите. Раз сказал — значит, придет. Теперь вопрос у него в голове. Походит, подумает и придет.

— А как он в действительности к этому вопросу относится?

— Относится правильно. Две недели назад был пленум райкома партии. Наш секретарь комсомола Погребная критиковала Чумака, председателя колхоза «Рассвет». У него есть девушка, способная к педагогике. С детьми возиться — хлебом не корми! А он ее не отпустил на учебу. Макар взял слово и сказал: «Так, товарищи, действовать нельзя».

Я с радостью строчил в блокноте.

— Приезжают на каникулы наши студенты, — продолжал Чечуков, — дед обязательно проверяет зачетные книжки. Потом посылает работать. Каждый студент на каникулах должен работать в колхозе.

— Что ж он мне итого не сказал?

— Думает, что вы знаете. Он считает, что про его колхоз все всё знают.

Я вернулся в гостиницу, сел на крыльце. Вскоре подъехал Посмитный.

— Садись, на буряк поедем.

Мы съездили на свекловичное поле и уже возвращались, когда он приступил к моему делу.

— В Одессе есть знаменитая музыкальная школа. Как институт. Брали туда только городских. Занятия с шестилетнего возраста Так я сказал: почему только городских? В селе, шо, способных детей нема? Заставил приехать профессоров. Они позанимались и — шо ты думаешь? — троих отобрали. Запиши: Василия Круглика, Надежду Кицило, Валентину Кирееву.

А в институты посылаем так, — продолжал он. — По способностям. Его ж видно, шо из него выйдет. Смотришь, оно не в институт тянется, а лишь бы в город. Ну и езжай так, зачем тебе институт? А другого прямо со скамьи отправляем. Без всякого стажа. Николая Барды сына — сразу после школы в радиоинститут. Общее колхозное собрание решило — и езжай. Недавно видел его, — Макар Анисимович повернулся к шоферу. — Галстук, рубашка, куда тебе! Интеллигенция. Их же видно, — опять обратился ко мне. — Вот еду, а хлопчик коров пасет. Рядом кукуруза. Смотрю, одна корова стебель дожевывает, изо рта торчит. «Ты куда, — кричу, — смотрел, шо они у тебя в кукурузе были?» — «Нет, — говорит. — Все пасутся, а одна стоит. Может, думаю, заболела, дай. думаю, кукурузы ей нарву». Ото хозяин растет! Не формалист. Такому все двери открывать надо. Хоть в медицину, хоть куда хочет — из него везде дело будет.

Наш разговор мы продолжали на крыльце конторы. Подошел мужчина, подал Посмитному какой-то листок. Тот посмотрел, на моей папке подписал.

— Помнишь, о девочке разговор был? Ей тоже подготовь.

Я заглянул через плечо, прочитал первую строку и, довольный таким совпадением, решил списать весь текст:

«Директору Одесского музыкального училища.

Колхоз имени XXI съезда КПСС желает иметь своих работников культуры. У Беседы Юрия Владимировича, 1948 года рождения, наблюдаются музыкальные способности. Он принимает активное участие в кружках художественной самодеятельности. На районных и областных смотрах награжден почетными грамотами. Правление колхоза просит предоставить ему возможность поступить на стационарное обучение по классу баяна и народных инструментов.

Председатель колхоза М. Посмитный, дважды Герой Социалистического Труда.

Секретарь партийной организации В. Чечуков».

Макар Анисимович ждал, уважительно смотрел на карандаш, бегающий по блокноту. Потом сказал:

— Отпустить ее, конечно, надо — ту, шо вам нажаловалась. Все ж таки восемь лет в колхозе. И в поле, и на ферме. Это, видно, здравая женщина. Но так, напиши так: отпускать, мол, должен не голова, а общее собрание…

— Макар Анисимович! Положа руку на сердце: отпускает все же фактически не собрание, а председатель. Да и собрание не имеет права держать.

— Ну, раз ты знаешь, то так и пиши. А голова… Если умно, то и без собрания умно. А глупо — так хоть весь свет ему собери, все равно глупо.

Допоздна я писал его статью. На следующий день прочитал ему. Он выслушал, призвал всех, какие были поблизости (все от той же лавки на крыльце), людей, велел прочитать еще раз, громче. Потом сказал:

— Надо добавить. Лукерья Алважий. Вдова. Три дочки. С малых лет с ней в поле. Зина и Маруся и сейчас в колхозе. Марусю мы вчера встречали, помнишь? А Надя в медицинском институте. Я, правда, не хотел, чтоб она ехала: думал, по комсомольской линии в колхозе будет. Мне комсорг хороший нужен. Но раз хочет и работала хорошо, ладно. «Ну, — говорю, — хоть подружку оставь». Ее тоже запиши: Валя Критинина. Отец погиб на войне. Брат — тракторист, в колхозе работает. Она три года была на ферме. «Нет, — говорят, — ей тоже надо». Ну ладно, раз сирота.

За ним легко было записывать. Другому в таких случаях все время приходится задавать для уточнения много вопросов, Посмитный же не ожидал их, отвечал сразу. Назвал человека — и тут же, коротко и ясно, все скажет про него: кто мать, отец, в двух словах всю биографию и, конечно, свое отношение к этой биографии.

Я дал ему ручку, он подписал статью.

— Большая будет?

Я развернул газету, нашел одну статью: три высоких колонки.

— Примерно такая.

Он потянул к себе, быстро смерил ее четвертью.

— Рублей на семьдесят?

— Может, и больше, Макар Анисимович.

— И то гроши.