Землемер

— Вы так же утверждаете, что, не подозревая, что бумаги этого Штайна поддельные, провели его на режимный объект через контрольную точку «Дора». Чтобы, как вы говорите, он имел возможность сдать индивидуальный голосовой образец. Чтобы он, с этого момента, всегда имел беспрепятственный доступ на охраняемую территорию, я вас правильно понимаю? Чтобы ему, таким образом, было легче совершать диверсии, или как, обер-лейтенант?

Феликс вынужден зажмурить правый глаз, поскольку бровь дрожит, не переставая, а теперь к ней добавилось и веко. По его бокам под мундиром катится пот, мерзко щекоча кожу.

— Как я понял из ваших слов, вы оставили Штайна наедине с майором Райхартом минимум на десять минут, так что у Штайна было довольно свободного времени, чтобы совершить убийство.

— Пя-пять… — клацает зубами Эберт. — Пять минут, господин полковник…

— Сначала вы сказали нам — десять! Пусть пять, хорошо, — полковник говорит совершенно спокойно, но это спокойствие прерии перед неизбежным торнадо. Вайдеман фыркает, качая головой, сплевывает табачные крошки на пол. — Через пять минут Штайн возвращается, и что?

— Он совершенно переменился, господин полковник, он выглядел как психически больной.

— Вы не обратили внимания, все ли пуговицы на его пальто были на месте?

— Никак нет, господин полковник, на это не обратил.

— На что же тогда?

— Его руки были в крови, кожа содрана. Я тогда не придал этому особого значения, Штайн мог пораниться, когда закрывал дверь кабины подъемника на точке «Дора».

— А мог пораниться и раньше, когда убивал майора Райхарта? Не так ли, обер-лейтенант?

— Так точно, мог, господин полковник.

— То есть, Штайн отсутствовал пять минут, потом вернулся с окровавленными руками, майора Райхарта находят убитым, а вы не придаете этому особого значения? Так что ли, обер-лейтенант?

Эберт молчит, уставившись в переносицу императора на портрете. Кадык его так и ходит, словно Феликс пытается сглотнуть и не может.

— И что же было дальше?

— Я отвел поручика… отвел Штайна в санитарную часть, к военврачу Либерзону. Господин военврач осмотрел Штайна, но не нашел ничего серьезного, кроме ссадин и синяков.

— Синяков? Ну, конечно, Райхарт должен был защищаться…

— Никак нет, господин полковник, синяк был на ноге, это от ордена.

— Какого еще ордена?

— У Штайна в кармане брюк находился военный орден на ленте. Когда Штайн упал при выходе, орден врезался ему в кожу бедра. Отсюда синяк, господин полковник.

— Что за ерунда? Откуда у него орден? Майор, вы что-нибудь понимаете?

— Украл у меня, — бормочет Вайдеман, яростно грызя сигару. — Я забыл его в штанах, черт!

— Не могу знать, господин полковник! — выпаливает Эберт.

— Какой это был орден, как он выглядел? — вступает Зайденшпиннер.

— Восьмиугольная звезда, господин майор… господин полковник. Желтый металл, вероятно, золото. В центре эмалевый круг, украшен бриллиантами. На лучах звезды тоже бриллианты. Круг синий, господин полковник.

— Голубой, — ворчит Вайдеман. — Круг голубой.

— Святой Стефан, — пораженно говорит полковник. — Откуда у Штайна может быть орден святого Стефана? Он что, послан государем?!

— Какое, он украл его у меня, а я у тебя, старый ты пердун, — в полный голос произносит Вайдеман.

Зайденшпинер лихорадочно просчитывает варианты, прикидывая реакцию Берлина на арест и возможную гибель при аресте прибывшего инкогнито полномочного военного контролера. Как бы не повернулось дело, мудрый Шпиннер собирается остаться в стороне.

— Пардон, господин полковник, — шепчет он сконфужено. — Мне нужно на минуту выйти. Что поделаешь, старость — не радость.

Майор выскальзывает из кабинета, цыкает на ординарца и поспешает в конец коридора, в клозет, где с облегчением затворяется на ближайший час. Приступ геморроя, господин полковник, уж не взыщите.

Полковник, в большом раздумье, бессознательно барабанит пальцами по крышке стола сигнал «угроза окружения, общий отход, перегруппировка». У поручика Эберта, невольно прочитавшего знакомый код, появляется слабая надежда избежать отправки рядовым на фронт и даже отделаться не очень значительным взысканием.

— Хорошо, обер-лейтенант Эберт, — говорит, наконец, полковник. — Пока мне все ясно. Расскажите теперь все с самого начала, абсолютно все, как вы впервые увидели поручика Штайна, как он себя вел, как выглядел, что говорил…

Глава 16

Поручик Штайн в этот момент, хоть и не может говорить, так как тяжело и судорожно дышит ртом, выглядит молодцом, да и вел он себя только что соответственно — несмотря на страхи, все получилось просто прекрасно и даже не очень быстро. Он был на высоте. На очень большой высоте, так высоко он, скажем откровенно, в жизни не забирался, просто горные кручи, слепящий снег, полет орла, покорение вершины и совместный с Франкой спуск верхом на лавине. Теперь он дышит Франке в ухо, а Франка обнимает его обеими руками за шею. Жесткие гимнастические маты кажутся Франке постелью из лепестков роз, и она готова не вставать целую вечность, лишь бы поручик вот так лежал и не двигался. Ну, он, конечно, может и подвигаться, но не сейчас, пожалуйста, попозже.