Земли семи имён

Хедвика не удивилась, не испугалась, словно вчерашняя метель все чувства припорошила снежной взвесью. Перевела взгляд на пыльно-молочный шар, внутри которого слабо вилась голубая, с прозеленью зыбь, и вздохнула, всё ещё во власти снов.

– Мутный какой, – вертя шар в руках, хмурился мастер. – Уж сколько с него пыли выйдет? Хорошо, если горсть.

– Чей он? – спросила наконец Хедвика, выныривая из своих мыслей и принимая шар. Он лёг в руки удивительно легко, но так и норовил выскользнуть, словно был облеплен невидимой тиной или осклиз, долго пробыв в воде.

– Да, говорят, у русалки какой-то отняли. У русалок шары что раковины. Либо внутри жемчужина, либо гниль. В этом вот гнили больше, чем искры, но и заплатил я за него вдвое меньше обычного.

Она кивнула, ощупывая стеклянные бока. В руках шар потеплел, позеленел, молочная муть отступила. Хедвика привычно прислушалась, и перед глазами замелькали широкие берега, стремительная речка и лодчонка, бьющаяся о камни. Тёмный грот сменился изумрудным песчаным дном, поплыли вокруг белолицые темноокие русалки, и косы за ними вились, как речные водоросли… Вспыхнул костёр на берегу, взвились к небу жемчужные призраки, а потом разлилось чёрное ледяное озеро, и всё потухло, всё утонуло в чернильной воде, и только рыжеволосая девочка выглядывала из-за папоротников…

– Какой путаный, – тяжело дыша, словно сама побывала на дне, пробормотала Хедвика. – Какой странный… Словно дорога сама поперёк себя ведёт… Или река…

– Так мало ли какие штуки шар, о котором не ведают, может выкинуть…

– Думаешь, русалка эта не знала, что у неё есть шар?

– Думаю, не знала. Ты приглядись, приглядись, у тебя хорошо получается память по магии читать: сколько лун она против воли в реке провела. Знала бы о силе своей – ушла, уплыла бы.

Хедвика опустила шар на подставку и словно тину с лица сняла.

– Давай молоток, – попросила Грегора. – Попробую!

Мастер подал ей инструмент, и Хедвика, чтобы примериться, коснулась остриём вершины шара. Не ударила, не надавила даже, но шар беззвучно раскололся, и не стекло оказалось внутри, не пыль, не камень, а зелёная речная вода.

– Лови! Лови! – воскликнул мастер, проворно схватив глубокую миску. Часть воды пролилась на пол, мгновенно впитавшись в плиты, но ту, что попала в миску, они процедили сквозь тряпицу и собрали каменные крохи.

– Вот ведь как бывает… Видимо, долго, долго она на дне была, с речным народом душой породнилась. Не зря говорят, вода камень точит. Да жаль, опять тебе попробовать мастерство на прочность не удалось. А теперь когда ещё в таком настроении будешь. Но, может, оно и к лучшему.

– В каком настроении?..

– Ты погляди на себя в зеркало. Отрешённая, тихая, вся в себе. Лишь в таком настроении и убивать чужое колдовство. Только так не срикошетит на тебя, сострадательную да нежную. А не то ведь будешь всю жизнь первым шаром маяться: живую магию погубила.

«Первая колом встаёт, вторая – соколом. А потом уж мелкими пташками летят…» – вспомнилось Хедвике.

– …А ты и сама как синий шар: снаружи что орех, скорлупа жёсткая да шершавая, а внутри что мякоть яблочная, что снег идёт.

Хедвика невесело рассмеялась, стряхнула с тряпицы каменную крошку и провела ладонью, обсушивая. Слабым холодным блеском засветилось крошево, как будто колдовской песок на дне. Сверкнула, словно отзываясь на каменную пыль, жимолость на кольце.

– Что это? – прищурился Грегор.

Она скрутила кольцо с пальца. На раскрытой ладони поднесла мастеру.

– Хорошая работа! Долго, очень долго кто-то над оправой корпел. Как влитая. И камень отшлифован, и природные грани не затёрло… Как живой… Хороший мастер делал, если только не магия.

– Она самая, – усмехнулась Хедвика, надевая кольцо. – Файф постарался.

– Файф? – протянул Грегор, переводя взгляд на её брошь, приколотую к платью. – Судя по всему, комплект… А напомни-ка, виноградная, браслет тот, с которым ты в Грозогорье явилась, – он у тебя откуда?

– Снова Файф. Прямо при мне ягоды камнем обратил.

– Ох, милая моя! – цокнул языком Грегор. – Ты хоть знаешь, что три украшения в наших краях значат?

– Что? – Хедвика стряхнула речную каменную пыль в плоскую шкатулку, убрала шкатулку в шкаф и села перед мастером. – Никогда не слышала.

Грегор долго глядел на неё, наконец хмыкнул, развёл руками.

– Что ж… Я не скажу, так Файф сам поведает. Знай, виноградная красавица: первое украшение подарили – значит, приглянулась ты. Второе – значит, крепко приглянулось. Ну а как третье получала, так, считай, в любви к тебе расписались…

И долго бы сидеть Хедвике с раскрытым ртом, если бы не ударили в эту минуту в дверь тяжёлые кулаки: два стука, тишина и ещё три.

– Дворцовые люди, – вставая, произнёс Грегор. – Иди, милая моя, к себе. При них мелькать незачем, и так уж поклонником обзавелась, да ещё каким…

По давно заведённому обычаю Хедвика пережидала посыльных в круглой библиотеке. Книгу о каменной пыли и синих шарах она открывала не единожды, но ни разу не удалось ей продвинуться дальше первой страницы. Буквы вытягивались, строки смазывались, и уносило её в бушующий у подножия льдов океан…