Земли семи имён

Она потянулась к нему, но пальцы прошли насквозь, не встретив ни плоти, ни пыли. Тогда он сам, ласково улыбаясь, накрыл ладонями её руку. Хедвика почувствовала лёгкую прохладу, словно в жаркий день брызги из родника. Круглая капля скользнула сквозь его пальцы, затерялась в густом ковре.

– Ну-у, не плачь, – попросил Файф, и она с горьким удивлением услышала в его голосе смущение. – Стоит ли обо мне плакать? Хитрый, безжалостный, гадкий, да ещё и вор. Я ведь едва не убил тебя, виноградная, а ты плачешь. Неужто влюбилась всё-таки?

Она раздражённо замахнулась, но вместо того, чтобы ударить бесплотную тень, лишь отёрла слёзы.

– Не реви, не рви сердце, что и без того не бьётся, – рассмеялся лютник. – Ни сердца, ни шара… Не топай ножкой, милая, не пристало это правительнице.

– Опять дразнишь? – сквозь слёзы спросила она, глядя в его серебряные глаза. – Что мне делать? Как буду править этим городом? Ни Грегора… ни тебя…

Файф вдохнул, отвернулся. Глядя на далёкие поля, укрытые снегом, произнёс:

– С первой встречи знал, что ты леди. Только раньше виноградной была, а теперь настоящая госпожа. С первого взгляда всякому, кто смотреть умеет, ясно, что ты, надень корону, – и истинной правительницей Грозогорья станешь. Замашки у тебя виноградные были, да город это исправил. Ты сама погляди: куда что подевалось? Стала степенная, мудрая, бесстрашная…

– Файф…

– Что, виноградная? – спросил он, отступая, но с улыбкой протягивая ей руки. – Не тревожься раньше времени. Иди своей дорогой. А к шарам привыкнешь… Может, что доброе сумеешь почерпнуть – пригодится на твоём пути. Прости, уж такой непростой подарок прощальный тебе оставляю. Да и не прощальный вовсе – продолжение истории дарю, милая. А кроме того, ты погляди, как шары красивы. Совершенный сапфир… Обсидиан, перламутр…

– Камни… – прошептала она, пронзённая внезапной догадкой.

– Верно, – лукаво кивнул он. – Знаешь, что в четвёртый раз означает подарок каменный?

– Файф!

Она бросилась к нему, но образ, сотканный из песка, праха и эха магии, растворился в тихом воздухе.

Прозвенел ветер в парчовых шторах.

Правительница Грозогорья осталась одна.

* * *

К вечеру, преодолев анфилады комнат, лабиринт коридоров, не один десяток широких лестниц, Хедвика спустилась в обеденную залу.

Потолок был задрапирован тёмным бархатом, расшитым серебряными созвездиями, и походил на мантию гигантского звездочёта, но чем больше она вглядывалась в складки ткани, тем лучше узнавала ночное небо. Ниже бархата трепетала на ветру лёгкая тафта, а вдоль окон золотыми узкими лентами вился шёлк – оттенял янтарный блеск свечей, россыпи которых тянулись вдоль семи стен.

В центре сиял накрахмаленной светло-сизой скатертью длинный стол, уставленный серебряными блюдами и приборами. Хедвика со страхом подумала, что даже не знает, как пользоваться большей их частью. Но страх был мимолётным: кто посмеет укорить правительницу? К тому же она наконец-то играла собственную роль, а не подчинялась правилам чужого образа. Она была вольна делать то, что желала, и так, как умела, подобно судьбе, которая забросила девушку с опушки леса на трон Грозогорья в тот самый час, когда магия Семи земель иссякала; в Мёртвом городе, плодя страхи, царила колдунья чужого мира; сумеречные воры становились стаей мародёров с карманами, полными колдовства, а речные земли стонали, пожираемые бесконечными войнами и нападками мавок.

Хедвика стояла посреди ярко освещённого сине-серебряного зала, и думалось ей, что застыла она посреди бури, оседлав горячую молнию и всей своей волей заставив бурю замереть. Но заканчивалось в руках колдовство, ускользала из пальцев дождливая чёрная пелена и падала на Грозогорье, на поля и реки, на горы, на леса, на травы, храмы и пещеры расстилавшегося к сумрачному югу и виноградному северу, к маковому востоку и серебряному западу Северолесья.

Осторожно обходя правительницу, скользили по паркету повара, распорядители и служанки, вносили в зал подносы и блюда, чаши, полные фруктов, и оплетённые лозой бутыли сливового вина. Зал полнился ароматами жареного мяса, перца и кардамона, лимонов и кориандра. Наконец потянуло и тёплым хлебным духом: внесли огромный пирог, похожий на каравай, что в речных землях пекут на свадьбы и именины.

Прошло ещё несколько мгновений, и к ней подошёл советник: взял её под руку, увлекая к креслу во главе стола.

– Ваше величество, мастера-камнерезы готовы к ужину.

– Я тоже готова к встрече, – ответила Хедвика, усаживаясь и расправляя складки пышного и простого серо-синего платья, единственным украшением которого были широкие складки да белый кружевной воротник. Платье было в тон залу – только теперь она поняла, почему так настаивали на нём служанки.

В знак уважения к мастерам она надела все каменные украшения, какие имела: брошь с нежной жимолостью и кольцо в серебряной оправе.