Земли за Башнями

А затем Игун разглядел среди листьев мака чёрную фигуру. Вытянутый оперённый комок оказался лепром. Из-под перьев вытянулись тонкие руки, и лепр полез выше по цветку. Он бесшумно подкрался к пчеле и отщепил кусок от обножки. Столь же незаметно воришка скрылся из виду.

Скоро медоносный гигант выжал мак досуха и улетел. Игун убедился, что опасности больше нет, и разбудил Ратибора. Настало время двигаться дальше.

Цветочный лес состоял не только из самих цветов – встречались здесь и травы, и кустарники, и даже деревья, но совсем маленькие на фоне пёстрых исполинов. Цветы росли плотно, скрещивались стеблями и сплетались листьями. Тропы оказались удивительно тесными, а полог над головой – сплошным настолько, что едва проникал свет. Это позволяло не бояться медоносных хозяев леса, но иногда доходило до того, что путники теряли из виду колоссальный подсолнух.

Хуната уверяла, что опасаться стоит лишь пчёл, но создавалось стойкое ощущение, что это неправда. Цветочный лес звучал всеми оттенками дикой природы: здесь обитали птицы и мелкие звери; Игун поклялся, что услышал вдалеке рысь. Поблизости всё время что-то таилось, но цветочные дебри были до того густыми, что дальность обзора не превышала десяти саженей.

Изредка обитатели леса показывались на виду. К счастью, все они оказывались травоядными: оленями, косулями и зайцами. Но однажды из чащи вышло диковинное стадо. Пятёрка гигантов прошагала мимо Ратибора с Игуном, лениво взирая на них свысока. У тварей были медвежьи тела, но лосиные шеи и головы. Передние лапы вдвое превосходили длинной задние, а грозные когти служили для поедания растительности. Равнодушные к чужакам звери дотянулись лапами до ветвей тысячелистников, подцепили их когтями и опустили поближе к мордам. Так нежданная встреча ничем плохим не закончилась.

Из разумных существ Ратибор с Игуном натыкались лишь на лепров. Пернатые создания сидели на листьях, ловко лазали по стеблям и промышляли воровством пыльцы. При виде путников лепры предпочитали прятаться, а иногда молчаливо провожали взглядом.

Встреченный перед лесом курган оказался не единственным захоронением: под сенью бутонов скрывалось множество могил. Меж стеблей попадались менгиры и дольмены, память о павших пытались сохранить воткнутые в землю мечи. Могилы великанов высились пригорками, отмеченными громадным оружием. Захоронениям приходилось тесно соседствовать с цветами, бездушно запустившими корни в бренные останки.

Но цветы попрали кости не только разумных рас. Ратибор с Игуном наткнулись на мёртвого исполина, возвышающегося в стороне от тропы. Астры и ирисы проросли сквозь скелет, порушив его и сделав облик твари неузнаваемым.

Встреченные реки оказывались мелководными: не составляло труда пересечь их вброд. Минуя очередную реку, Ратибор взобрался на крутой берег и подал руку товарищу. Вытянув того из воды, турич мимоходом оглядел, что творится вокруг. И обомлел от увиденного.

– Тихо Игун, прячься, – шепнул он и нырнул за стебель цветка.

Драконид последовал за товарищем. Вместе они осторожно выглянули из укрытия. Ратибор указал нужное направление, но Игун и сам отыскал пришедшего на водопой зверя. Гордо прошагав по берегу, к воде склонился единорог.

Животное было караковой масти, крупное и с длинной шерстью. Грива короткая, зато хвост свисал до земли, копыта скрывались под щётками, имелась некоторая борода. Один только вид зверя не оставлял сомнений в дикой силе и неукротимости, могучие мышцы оставались различимыми даже под густым мехом.

Рог создания выглядел иначе, чем его описывают в детских сказках. Изо лба росла толстая чёрная громада, настоящее оружие, а не изящное украшение. Рог походил то ли на двуручник, то ли вовсе на орясину, но смотрелся уместно на голове могучего создания.

Путники встречали существ куда более экзотичных, но было в стати и грации жеребца нечто царственное, приковывающее взгляд. В краю демонов и исполинов утоляющий жажду единорог умудрялся оставаться фантастичным.

Товарищи следили за созданием с любопытством маленьких детей. Вид на красавца открывался чудесный, Ратибору казалось, что он не видел ничего более чарующего. Но внезапно в картину вмешались чудовища.

Вода перед мордой единорога взорвалась брызгами, из которых выскочила крупная фигура. Покрытый чешуёй уродец схватил зверя за гриву и замахнулся костяным ножом. Единорог взбрыкнул и попятился, не давая нанести удар. Он потянул за собой водяного демона и выволок его из реки.

У создания оказались четыре мощные лапы, толстый хвост и упитанное тело. К четвероногому телу ящера был присоединён торс, присущий двуногим. Шестилапая тварь была вся покрыта чешуёй, даже сплюснутое дикарское лицо.