Земля и небо

Нехорошая история получилась: на стоянке в одном из портов Персидского залива отцу стало плохо. Врач сухогруза, в команду которого Фёдор Сергеевич подрядился токарем, прописал лекарство, после чего отцу стало ещё хуже и к концу следующего дня он скончался в больнице. Что стало причиной смерти не узнал никто: врач после случившегося пропал в неизвестном направлении, капитан сухогруза не мог ничего пояснить, а только сбивчиво извинялся перед онемевшей от горя матерью, компания-судовладелец изо всех старалась избежать ответственности, и лишь после долгого судебного процесса вынуждена была заплатить компенсацию. Все документы, способные пролить свет на это дело, пропали то ли вместе с судовым врачом, то ли затерялись в архивах судовладельца.

Первое время семья, оставшись без кормильца, сильно бедствовала. Невеликая компенсация ушла на оплату обучения старшего Алексея да на бытовые мелочи, мать зарабатывала немного — только-только заплатить по счетам, кое-как одеть-накормить детей. Но так продолжалось недолго, вспоминал Николай, год, ну два… Там старший брат закончил мореходку во Владивостоке и устроился после непродолжительной практики матросом на рыболовецкий траулер. Старую калошу не выпускали дальше Охотского моря, зато деньги платили исправно, был кое-какой соцпакет… жизнь потихоньку наладилась.

Потом и он, Николай, устроился работать в порт, хоть ему было всего пятнадцать лет. Надо было учиться, да какая там учёба, когда дома день через день одни макароны — он и через пару десятков лет ненавидел это блюдо, так оно достало за это время. Работу в порту искало множество народа, устроиться помог дядя Витя, что регулярно захаживал к ним «в гости», говорила мать, и с которым позже в кровь разодрался старший брат.

Работал тяжело, много, не раз, возвращаясь домой после рабочей смены, Николай ног под собой не чувствовал, а старший брат, Алексей, буквально на следующий год, к его семнадцатилетию, потребовал, чтобы Коля шёл учиться. На этой почве они чуть не подрались — брат был горяч, на правах кормильца требовал послушания от младших, подтверждая свои права ремнём, тяжёлой моряцкой портупеей. Коля пошёл учиться в ВМРК на заочное отделение по специальности техника-судоводителя, о чём позднее вспоминал с благодарностью к брату, ставшему потом капитаном дальнего плаванья.

Учился… работал… матери помогал… а в восемнадцать лет пришла в семью повестка из военкомата. Служить пришлось далеко — в Мурманской области, на Северном флоте и Николай поначалу, первые полгода, матерным словом вспоминал доброхотов, наперебой советовавших ему служить подальше от дома, так, мол, оно лучше. Но прошло полгода, ещё, пообвыкся с порядками, съездил в отпуск, который личному составу полагался один за все четыре года службы («сухари» тянули армейскую лямку три года), на четвёртый, последний год службы, Николай, неожиданно даже для себя попросился на сверхсрочную.

Если описывать карьеру Адмирала вкратце, получится сухой, невыразительный очерк, украшенный разве что служебной характеристикой с курсов старшего командного состава: «Очень способный, общее развитие хорошее. Выдержан. Спокоен. Инициативен. Здоров. Выправка хорошая. Специальная подготовка отличная. Политическая подготовка хорошая. Будет хорошим артиллеристом», да несколькими медалями, полагавшимися по сроку службы. Если описывать жизненный путь адмирала Кряжова в подробностях, получится остросюжетный роман, какому в рамках одной маленькой главы будет тесно.

Как ехали дружной компанией с Владика через всю страну — должны были лететь на самолёте, да что-то не срослось у военкомата и почти три десятка молодых парней оккупировали целый плацкартный вагон, горланя песни под гитару и задирая сопровождающих. Всё было: контрабандой пронесённый в вагон спирт в полиэтилене — двое парней из Артёма отравились, дорвавшись до бесплатного угощенья; пиво, тайком купленное на перронах и полустанках, что рекой лилось потом в купе и на пол тамбура. Из-за этого случился серьёзный конфликт с сопровождающими, чуть было не закончившийся потасовкой, когда начальник поезда, низенький, носатый и важный армянин обозвал разгорячённых призывников свиньями и пригрозил заставить убираться за собой.

И ведь заставил, вредный нехристь, где-то на Транссибе вызвав усиленный наряд транспортной полиции, который вместе с сопровождающими оцепил отдельно стоящий вагон и старший сопровождения, усатый майор… Падалка фамилия его была, точно, назначил будущим военнослужащим ПХД. Они отмыли основательно изгаженный вагон, предварительно обвешав всех инициаторов мероприятия трёхэтажными матюками, поумерив, впрочем, возлияния и шалости под воздействием горячительных напитков.