Земля, и все остальное — по списку

Мапмен впитывал наставления мастера, как губка впитывает воду. Мастер говорил об удивительных вещах. Новый опыт дарил необычные впечатления. Мастер учил изменять его внутренние ритмы организма так, чтобы машины людей не могли определить его истинное физическое состояние, заставлял мыслить независимо от «опыта прежних» — коллективного разума мапов, тренировал выдерживать невыносимую пустоту одно-мыслия. Результат обучения восхитил и ужаснул «опыт прежних». Позволив воспитать мастеру автономную единицу, «опыт прежних» шёл на огромный риск — распад тщательно устроенного и тонко сбалансированного механизма, построенного мириадами предков ради достижения великой цели и превращение управляемого им общества в хаотично расползающуюся по галактике «цивилизацию», наподобие той, что построили существа, называющие себя «людьми». Но риск был оправдан. Миссия, возложенная на подготовленного мастером мапмена, в случае успешного исхода, позволила бы мапам принести радость успокоения десяткам обитаемых миров разом. Ради этого стоило рискнуть. Потом же и создатель и порождённое им создание должны были исчезнуть. Навсегда.

Это была лёгкая мишень. Так ему казалось. И вот теперь, привалившись к стене, оглушённый и обездвиженный, он понял, что мапмен их просто заманивал. Случилось невозможное. — Мапмен не может мыслить самостоятельно, — это утверждение было неоспоримым. — Мапмен есть часть коллективного разума и поступает в соответствии с коллективным опытом, выработанным и проверенным на практике тысячелетиями. Он действует по установленным схемам, варьируя их в соответствии с изменяющимися условиями. Благодаря этому он предсказуем. Предсказуемость — его ахиллесова пята. Если бы не его паранормальные способности, он не был бы так опасен. Но в течении некоторого промежутка времени после его возникновения он чрезвычайно уязвим. Его предсказуемость и временная уязвимость — факторы, позволяющие с ним бороться. Эти стальные формулировки были основой деятельности Управления. До этой минуты. «Этого не может быть, потому то этого не может быть никогда». Черта-с-два.

Мапмен, перетаскивавший недвижное тело, застыл и хищным движением повернул голову. Посмотрел через плечо на Загорского. Бросил свой груз, словно ненужную вещь. Голова парализованного мужчины гулко стукнулась о пластиковое покрытие пола.

Мапмен неуловимо быстро приблизился к Виталию, сел перед ним на корточки, приподнял его голову за подбородок и цепко посмотрел в глаза. У мапмена не было зрачков. Резко убрав руку, мапмен вернулся к своему делу.

Загорский попытался пошевелиться. Бесполезно. Все, что он мог делать — чуть двигать головой. Воспользовавшись этой возможностью он решил оглядеться. Похоже, он находился в гостиной. Хозяев квартиры мапмен куда-то утащил. На полу остался лежать только О’Тул. Его излучатель был отброшен в угол, оружие Виталия было аккуратно прислонено к стене рядом с дверным проёмом. Бесполезные железки сейчас, они все равно дарили ощущение уверенности. Если представится случай, он постарается добраться до одной из них. Мапмен вернулся в гостиную. Передвинул кресло ближе к окну и уселся вне поля зрения. Наступила полная тишина. Прошло минут пять и Виталию показалось, что в гостиной стали сгущаться серые сумерки. Свет бра, проходя через призрачно-пепельную пелену, ощутимо терял яркость. Рассеиваясь, он словно застывал на невидимой паутине жёлтыми точками. Вскоре пространство гостиной было заполнено световой пылью. И чем больше ее становилось, тем меньше видел Виталий. Плотная, чёрная тьма застилала ему глаза и в этой тьме прямо по центру уплотнялся пылающий жёлтым пламенем шар. Стянувшись в ослепительную точку, шар с тихим шипением взорвался. Виталий окончательно ослеп.

Он слышал шаги. Кто-то подошёл к нему, провёл рукой по его щеке, потрогал веки, потом хлопнул его по плечу. Сел рядом. Виталий почувствовал тепло, исходящее от неизвестного, вдохнул запах табака и терпко-горького одеколона. Рядом с ним был человек. Они долго сидели молча, пока человек не произнёс: — Ну. здравствуй, брат.

— Широков?!.

— Узнал… Как чувствуешь себя, напарник?

— Жив, напарник.

— Как и я, напарник. Вполне материален, бодр и счастлив.

— И ты… Из этих? Мапмен?.

Широков коротко хохотнул. Хлопнул Загорского по плечу.

— Не все так просто, брат. Нет, я не мапмен. Мапмены — это исполнители. Полевые агенты, по вашему. Начальный уровень. Очень ограниченные единицы. Хотя для вас и они — сверхчеловеки.

— Для нас…

— Для вас, брат, для вас. Я, как ты правильно заметил — они. И материален я лишь относительно. Только в этом месте и в это время. Обычно же я часть большего, неизмеримо большего, даже по-сравнению с человечеством. Очень древнего, чрезвычайно сильного и обладающего огромными знаниями.

— Чудовище.