Земля кочевников

Даже если Линда благополучно переживет CamperForce, удастся ли ей скопить нужную сумму, чтобы начать строительство экодома? В прошлый раз в Amazon ей платили 11,5 доллара, не считая сверхурочных и прибавок за ночные смены. Теперь ее ставка была 10,75 доллара. (В тот раз Линда работала в Фернли, где зарплаты были выше, чем на других точках CamperForce, но в 2015 году тот склад закрыли.)

Я также опасалась за ее душевное состояние. Во время своего первого знакомства с Amazon она своими глазами увидела, сколько хлама покупают американцы, и ей стало противно. Этот опыт дал начало ростку разочарования. Когда она покинула склад, он продолжал расти. Линда перебралась из большого фургона в миниатюрный трейлер и стала читать о минимализме и о движении за крошечные дома. Она много размышляла о культуре потребления и о том, каким количеством мусора люди захламляют свои короткие жизни. Мне оставалось только гадать, к чему эти мысли могут привести.

Линда по-прежнему жила с ними. Через несколько недель после начала работ в Кентукки она выложила этот пост в Facebook и отправила мне его личным сообщением:

Некоторые спрашивают, зачем мне свой участок. Чтобы быть независимой, чтобы выйти из крысиных бегов, чтобы поддерживать местное производство и покупать только американские товары. Перестать приобретать вещи, которые мне не нужны, чтобы произвести впечатление на людей, которые мне не нравятся. Прямо сейчас я работаю на большом складе одного из самых крупных интернет-магазинов. Все товары здесь – дрянь, сделанная где-то на другом конце света, где нет законов, запрещающих детский труд, где рабочие трудятся по четырнадцать – шестнадцать часов в день без перерыва на обед и туалет. На этом огромном складе пространство забито вещами, которые не протянут и месяца. Всё это поедет на свалку. У этого магазина сотни складов. Наша экономика стоит на плечах рабов из других стран: Китая, Индии, Мексики – любой страны третьего мира с дешевой рабочей силой. Мы их не видим, но мы наслаждаемся плодами их труда. Должно быть, эта американская корпорация – самый большой рабовладелец в мире.

Отправив это, она продолжила:

Знаю, что категорично, но именно такие мысли меня посещают, когда я выхожу на работу. На этом складе материальных объектов нет ничего. Он поработил покупателей, которые берут кредиты, чтобы купить это дерьмо. Заставляет их сидеть на работах, которые они ненавидят, чтобы выплатить долги. Здесь очень тяжело находиться.

Линда также написала, что мучится этической дилеммой. «Как спокойно относиться к деньгам, которые я зарабатываю на осуществление своего плана? Я понимаю, что средства не знают, откуда они пришли. А есть ли сейчас у меня иной способ заработать нужную сумму именно тогда, когда она мне нужна? Мое время на земле ограничено».

Она определила свои чувства последней строчкой: «Я как банковский грабитель, который в последний раз идет на дело, чтобы потом уйти на покой».

Но тогда, в Дугласе, я еще ничего об этом не знала. Я ковыряла свои блинчики и думала, что будет дальше. Когда я вновь очутилась за рулем, солнце уже садилось. Я поехала на север по автомагистрали 191. Дождь, весь день собиравшийся, так и не пролился, но облака переместились на запад и теперь нависали над горами Мул. Между ними и вершинами пиков проглядывала полоска неба. Последние лучи дневного света сияли оттуда, окрасив всё в цвета створки раковины – нежно-розовый и оранжевый, – прежде чем стать темно-красными. Через тридцать два километра я повернула налево и поехала вдоль хребта. Вскоре совсем стемнело. Над Драгунским хребтом на севере вспыхивали зигзаги молний.