Земля кочевников

Боб Уэллс тоже в Эренберге, готовится вести самый большой на данный момент РТР. Предвидя, что съедутся сотни человек, он разработал новые правила двухнедельного фестиваля: запретил слушать громкую музыку и спускать собак с поводка. А традиционные совместные обеды он убрал из списка мероприятий, решив, что при таком количестве гостей будет трудно их организовать[219]. (Он еще не знает: в этом году на фестиваль съедется более пятисот домов на колесах, многих вдохновили его ролики на YouTube.)

Вскоре прибудет еще больше кочевников. Среди них – Дэвид Свонсон, бывший гончар, который живет в побитом Prius. Он с радостью возвращается на РТР, где в прошлом году рассказывал слушателям о своем жилище. Пока что он на острове Падре. В Facebook он прислал мне личное сообщение, где описал его как «рай для кочевников, где на пляже можно жить и в палатках, и в машинах». Потом он спросил: «Ты поедешь на РТР-2017?»

Я с сожалением ответила: «Я была на последних трех РТР, и мне очень обидно, что не смогу приехать на этот». Я сказала Дэвиду, что пытаюсь закончить свою книгу. «Удачной игры в слова! – весело ответил он. – Не скучай там!»

Но после вопроса Дэвида у меня в груди разверзается дыра. После трех лет наблюдений за кочевниками пропускать РТР кажется неправильным. Я твержу себе главное правило тех, кто пишет документальную прозу: «История продолжается в будущем, но в какой-то момент ты оставляешь ее».

Но я не соблюдаю его, потому что история пришла ко мне домой. В Бруклине крошечные дома на колесах повсюду. Я постоянно их вижу.

На неограниченной парковке на улочке неподалеку от моей квартиры в Берум-Хилл стоит серебристый кемпер с назаром – амулетом от сглаза – на зеркале заднего вида. Окна затемнены, почти черные, а занавески по другую сторону опущены.

Недалеко от дома моей сестры в Бедфорд-Стайвесанте старый дом на колесах стоит напротив парковки для грузовых автомобилей. Занавеска за сиденьем водителя задернута. Теплоизоляция закрывает окна в кузове. Рядом с висящим сзади запасным колесом мешки с мусором и клейкая лента закрывают отверстие, где когда-то было стекло.

Еще больше кемперов и автофургонов стоят на краю Проспект-парка. Они толкутся рядом с одноэтажными складами в Гованусе и Краун-Хайтс, где никакие соседи на них не пожалуются. Эти убежища на колесах повсюду: невидимый город, спрятанный у всех на виду.

Вечером после первого в этом году снегопада я иду в Ред-Хук – район Бруклина, где сохранились последние остатки промзоны у реки. Переулки слабо освещены, вдоль тротуара стоят всевозможные рабочие транспортные средства – грузовички разных сервисов и магазинов, автокафе, прицепы. Среди этой орды городским кочевникам легко затеряться. Вскоре я начинаю их замечать: древний трейлер, на котором дороги оставили свою метку; Chevrolet Astro с характерной опущенной шторой, окно закрыто пленкой и американскими флагами; переделанное такси с тонированными стеклами, вызывающе красными колесными колпаками и пропановым обогревателем у заднего бампера, чтобы в машине было тепло, когда двигатель выключен; множество новых кемперов с опущенными шторами.

Самый примечательный среди них – небольшой желтый школьный автобус. Его окна закрыты листовым железом, так что внутрь заглянуть невозможно. На краю крыши поблескивают едва заметные с земли алюминиевые каркасы четырех идеально подогнанных солнечных панелей. На переднем стекле, оборудованном шторкой, с внутренней стороны остался конденсат – еще одна улика. С того места на Ист-Ривер, где он припаркован, открывается отличный вид на статую Свободы.

Как журналисту, мне хочется постучаться. Но потом оживают воспоминания о парковке в городе, о том, каково это – прятаться за закрытыми окнами, когда сердце колотится при звуке чьих-то шагов.

Я ухожу.

Когда видишь в Бруклине столько кочевников, то понимаешь реальное положение вещей. И уже не первый раз мой проект меня не отпускает. Во время исследования я узнала, что с младшим сыном Сванки, программистом из Сиэтла, я познакомилась давным-давно на фестивале Burning Man. Потом я выяснила, что близкая подруга Лавонн замужем за моим приятелем-журналистом из Беркли. Оба раза я думала: «Какова вероятность подобных встреч?»

Может, и не такая уж низкая. В конце концов, миллионы американцев выживают в условиях, далеких от привычных для среднего класса. В домах по всей стране столы завалены неоплаченными счетами. Свет в окнах горит допоздна. Одни и те же вычисления совершаются снова и снова, сквозь усталость, а порой и слезы. Зарплата минус продукты. Минус счет за медицинские услуги. Минус долг по кредитке. Минус коммунальные счета. Минус студенческий кредит и выплаты за машину. Минус самый большой расход: аренда жилья.

В ширящейся бездне между дебетом и кредитом висит вопрос: «Чем из этого ты готов пожертвовать, чтобы жить дальше?»