Земля мечты. Последний сребреник

Он еще раз пробежал лучом фонарика по комнате, но тоненького луча явно не хватало, чтобы обнаружить что-то важное. Самую малость правдивой информации – а большего он и не просил. Эликсир – это хорошо и по делу, но что он может раскрыть? Что его изготовили из карпа? Он и без того уже знал это или, по меньшей мере, подозревал.

Он занялся занавеской, закрывавшей кровать, ухватил ее немного ниже деревянных колец и резко сдвинул в сторону.

В кровати он увидел спящую миссис Гаммидж.

Эндрю вскрикнул хриплым беззвучным криком, словно во сне. Он частично засунул кулак себе в рот и отпрянул к столу, парализованный страхом, от которого встрепенулось его сердце. Его рука разжалась, и фонарик-авторучка упал на пол, моргнул при ударе и погас, а Эндрю опустился на четвереньки и пополз за ним. Фонарик закатился под стул, и Эндрю пошарил рукой под стулом, оглянулся через плечо, будучи уверен, что миссис Гаммидж мертва. Ему было страшно поворачиваться к ней спиной.

Он развернулся и встал, забыв про фонарик, двинулся к двери широкими беззвучными шагами, дыша через сжатые зубы. Он помедлил мгновение. Если она мертва, то он должен действовать… Он заставил себя приглядеться к ней – она лежала в тени алькова, бездвижная и страшная, словно кукла-старуха. Но дышала. И даже слегка шевельнулась.

Его вдруг словно осенило: это была вовсе не миссис Гаммидж, а Пенниман в маске миссис Гаммидж, и эта мысль привела его в движение. Его рука, словно камень из пращи, вылетела к дверной ручке. Это какое-то безумие, сказал он себе, резко закрыв за собой дверь и шагнув в коридор. Он чуть не головой вперед полетел вниз по лестнице мимо замершего в ожидании кота. Через считаные секунды он был уже на кухне, а из нее перебрался в бар. Трясущейся рукой он налил себе виски, а потом по причинам, которые сам не мог определить, вышел на улицу в ночной воздух. Он обогнул дом, вышел на задний двор и направился в гараж. Там он поставил бокал с виски на скамью, а потом ухватился за ее спинку. Дышал он, как паровой двигатель.

Он простоял так несколько минут, не отваживаясь включить свет. Все старые ночные страхи его детства мигом вернулись к нему. Лицо миссис Гаммидж в обрамлении кудряшек было ужасающим. Она чуть не парализовала его. Дрожь пробрала Эндрю, он поднял бокал и выпил виски, прислушался – нет ли звуков погони. Он мог вообразить себе, как миссис Гаммидж, словно привидение, словно леди Макбет, плывет к нему по ночному воздуху с окровавленными руками и омерзительной неживой улыбкой на лице. Его снова пробрала дрожь, и он молча обругал себя за то, что не припрятал в гараже бутылочку виски. Еще несколько минут – и его дыхание выровнялось. В гараже было холодно. Бетонный пол леденил его подошвы через носки. Звуков погони он не слышал, свет в доме не зажегся, не щелкнула задвижка на задней двери. Он вдруг понял, что больше всего хочет в эту минуту лечь в кровать. Компания Розы, даже если она спала, стоила для него сейчас дороже любого богатства.

* * *

На следующий день, когда Пенниман вернулся, Эндрю сидел в мягком кресле в библиотеке. Эндрю обрадовался, увидев его. День уже клонился к вечеру, и почту уже засунули в дверную щелку полчаса назад, послание уже ждало адресата.

Хорошо, что конверт в пути помяли, он несомненно прошел через почтовое отделение в центре города, и его явно день или два использовали как подложку под кофейную чашку, а потом перед самой доставкой сильно истоптали. Он превратился в счастливую благодать морщинок и грязного скотча, неопознаваемых пятен и полуграмотных детских каракулей.

Большую часть дня Эндрю избегал миссис Гаммидж, но она занималась своими делами, словно даже не догадывалась, что Эндрю застал ее спящей в кровати Пеннимана. Напротив, она вроде пребывала в странно хорошем настроении, а один раз даже подмигнула ему на ужасающе двусмысленный манер. Обвинять ее в том, что она спала в чужой комнате, у Эндрю не было никаких оснований, но в ясном свете дня он начал генерировать теории, которые объяснили бы ему происходящее. Вполне вероятным казалось, что Пенниман и миссис Гаммидж были неплохо знакомы, если не больше, и держали свое знакомство в тайне. Свои подозрения он никак не мог использовать, разве что пережевывать их, и именно этим он и был занят, когда появился Пенниман, вошел в дверь чуть ли не сразу же за почтальоном.