Земля мечты. Последний сребреник

Пенниман нес свой пиджак, набросив его на руку. Выглядел он особенно довольным собой, казался чуть ли не помолодевшим и бесшабашным, словно только что выпил полбутылки вина, и весь мир для него окрасился в розовые тона. Такой его вид при обычных обстоятельствах вызвал бы у Эндрю раздражение, но с учетом всего – прибытия анонимного письма и вообще… Эндрю поднял на него взгляд, подмигнул и сообщил Пенниману, что сегодня тот выглядит на удивление хорошо, причем тоном, подразумевавшим, что в остальные дни Пенниман выглядел жалким и измотанным. После чего принялся насвистывать простенькую мелодию из «Пароходика Вилли»[65] и делать вид, будто читает книгу, тогда как на самом деле он наблюдал за Пенниманом, перебиравшим почту, и посылал ему сигналы открыть помятый конверт, запечатанный скотчем, здесь и сейчас, а не уносить его в свою комнату.

Пенниман взял конверт в руку, повертел, потом отбросил в сторону на расстояние вытянутой руки и наклонил голову, размышляя, что это такое он получил, со смутным, как показалось Эндрю, отвращением, словно поначалу он думал, что в конверте стебелек, а обнаружил там хитроумно закамуфлированное насекомое. Он посмотрел на Эндрю, но тот с невинным видом полностью погрузился в свою книгу с карандашом в руке для пометок. Пенниман достал перочинный нож и вскрыл конверт, опасливо держа его большим и указательным пальцами. Он заглянул внутрь, извлек оттуда сложенное послание, раскрыл его. Эндрю смотрел на Пеннимана над книгой, видел, как пробегают глаза Пеннимана по строке туда-сюда. Он с недоуменным видом прочитал послание раз, потом другой. Поморгал, прочтя еще раз, губы его двигались, словно он сосредотачивался изо всех сил, пытался расшифровать, найти смысл в бессмыслице.

– Что-то не так? – с невинным видом спросил Эндрю, усевшись попрямее, словно в готовности прийти Пенниману на помощь.

– Что? – переспросил Пенниман. – Нет.

– Надеюсь, не какие-то плохие новости?

– Ничуть. Нет-нет, ничего подобного.

Эндрю пожал плечами, словно давая понять, что это не его дело, пока Пенниман не решит иначе.

– Мне показалось, вы побледнели на секунду. Вам нездоровится? Посидите минутку спокойно.

Лицо Пеннимана словно напряглось, превратилось в некое подобие черепа, он посмотрел на Эндрю с приоткрытым ртом, полным подавляемой ярости, и волна холодного страха окатила Эндрю, несколько мгновений он жалел, что вообще отправил эту записку. Но через секунду-другую Пенниман немного расслабился, взял себя в руки.

– Я чувствую себя прекрасно, спасибо. И желания садиться у меня нет. Да и содержание этого письма, как мне кажется, не имеет к вам никакого отношения.

С этими словами он напоследок смерил послание взглядом, сложил его – на этот раз аккуратно – и сунул в конверт. Потом он вдруг снова посмотрел на Эндрю, выражение его лица опять изменилось. Он, казалось, анализирует случившееся, смотрит на послание и Эндрю, возможно, в новом свете.

Эндрю изобразил на лице выражение полного безразличия, пожал плечами и сказал:

– Извините. Не мое это дело. Вы правы. Не хотел вмешиваться. Мне показалось, будто на секунду с вами что-то произошло и… В общем вот…

Он отмахнулся от этого инцидента, пытаясь создать впечатление, что забудет об этом, да уже забыл, что он определенно не будет более смущать Пеннимана.

– Кстати, сегодня приходили из телефонной компании, поставили вам телефон. Я подумал, что давно уже пора. Все расходы за счет заведения, кроме междугородных звонков.

Пенниман был вынужден поблагодарить его, хотя это и потребовало от него мучительных усилий. Потом он повернулся к лестнице, стукнул пару раз тростью по ковру, словно обращаясь к духу решительности, с которым вошел в дом с улицы, и пошел прочь, что-то мурлыча себе под нос и отряхивая рукав.

Он остановился на первой ступеньке, посмотрел вниз, потом чуть согнулся, опираясь на трость. Эндрю смотрел, кусая губу и подавляя желание рассмеяться. Пенниман нагнулся, чтобы подобрать десятицентовик, который, казалось, просто лежал там на нижней ступеньке.

Монетка никак не хотела отрываться от ступени. Пенниман погрозил ей пальцем, потом прихлопнул своей тростью. Эндрю подался вперед на стуле с готовым вопросом.

– Трудности с монеткой? – спросил он, приподняв одну бровь, словно зачарованный выходками Пеннимана. Поведение старика говорило о многом и в первую очередь о том, что Эндрю добился своей цели. Это была полная победа Эндрю, без всяких сомнений на сей счет – пригвожденная к полу монетка была вишенкой на торте анонимного письма. Пенниман превратился в живую развалину: только что он был существом безукоризненного достоинства, распространяющим вокруг запах масла для волос, с выставляемой напоказ тростью, а через мгновение – сутулый, старый, насквозь фальшивый жулик, пытающийся отодрать от пола поддельный десятицентовик.