Земля обетованная

Тим представил этот третий вариант скорее как основу, чем детальный план, и Ларри выразил некоторый скептицизм, полагая, что банки не подлежат восстановлению, что рынки никогда не поверят в строгость аудита, проводимого под руководством правительства, и что эти действия приведут лишь к отсрочке неизбежного. Тим признал эти риски. Он добавил, что для завершения любого стресс-теста потребуется около трех месяцев, в течение которых общественное давление, требующее от нас более решительных действий, будет только усиливаться; тем временем любое событие может привести к еще более резкому падению рынков.

Ларри и Тим замолчали и ждали моей реакции. Я села обратно в кресло.

"Что-нибудь еще в меню?" спросил я.

"Не сейчас, господин президент".

"Не очень аппетитно".

"Нет, господин президент".

Я кивнул, обдумал вероятности и после еще нескольких вопросов решил, что подход Тима, основанный на стресс-тесте, — наш лучший путь вперед. Не потому, что он был великолепен — даже не потому, что он был хорош, — а потому, что другие подходы были хуже. Ларри сравнил это с тем, как если бы врач назначил менее инвазивное лечение, прежде чем выбрать радикальную операцию. Если стресс-тест сработает, мы сможем починить систему быстрее и с меньшими затратами денег налогоплательщиков. Если бы он не сработал, мы, вероятно, не стали бы хуже и, по крайней мере, имели бы лучшее представление о том, что повлечет за собой более радикальная операция.

При условии, конечно, что пациент не умер за это время.

-

Через несколько недель, 10 февраля, Тим впервые выступил перед публикой в качестве министра финансов, в большом зале здания казначейства под названием "Кассовый зал", который более века после Гражданской войны работал как банк, выдавая валюту прямо из государственных хранилищ. Идея заключалась в том, что Тим представит рамки стресс-теста и опишет другие меры, которые мы принимаем для стабилизации барахтающихся банков, давая понять, что, несмотря на неопределенность времени, мы спокойны и имеем надежный план.

Уверенность, конечно, трудно передать, если вы не чувствуете ее в полной мере. Тим, все еще потрясенный слушаниями по утверждению его кандидатуры, проведя первые несколько недель на посту, работая лишь с небольшим штатом сотрудников и все еще разбираясь с деталями того, как будет проходить стресс-тест, в тот день вышел перед множеством телекамер и финансовых журналистов и сразу же провалился.

По всем оценкам, включая его собственную, речь была катастрофой. Он выглядел нервным, впервые неловко пользовался телесуфлером и говорил об общем плане лишь в общих чертах. Коммуникационная команда Белого дома настаивала на том, чтобы он подчеркнул наше намерение жестко поступить с банками, в то время как наша экономическая команда подчеркивала необходимость успокоить финансовые рынки в том, что нет необходимости паниковать. Между тем, алфавитный список независимых агентств, ответственных за регулирование финансовой системы, не объединился вокруг предложения Тима, и несколько руководителей агентств, таких как Шейла Бэйр, продолжали продвигать свои собственные идеи. В результате получилась классическая речь комитета, полная хеджированных ставок и неоднозначных сообщений, отражающих все противоречивые факторы давления. И в спешке, чтобы закончить речь, Тим, который к этому моменту работал на износ, почти не уделил времени для тренировки своего выступления.

Пока он говорил, фондовый рынок упал более чем на 3 процента. К концу дня он упал почти на 5 процентов, причем финансовые акции упали на целых 11 процентов. Речь Тима была во всех новостях, ее разбирали на все лады. Как и предсказывал Ларри, многие аналитики рассматривали стресс-тест не иначе как тщательно продуманное "обеление", новую серию спасений. Комментаторы всего политического спектра теперь открыто задавались вопросом, не направляется ли срок пребывания Тима в должности, мое президентство и мировая финансовая система на помойку.

Как бы Тим ни винил себя во время утреннего вскрытия, я признал, что это был системный сбой — и с моей стороны неспособность поставить тех, кто работал под моим началом, в положение для достижения успеха. Днем ранее, выступая на собственной пресс-конференции, я необдуманно и несправедливо придал речи Тима большую шумиху, сказав журналистам, что он объявит "четкие и конкретные планы" и получит "свой момент под солнцем".

Все уроки были болезненными, но полезными. В последующие месяцы я побуждал нашу команду к более жесткому процессу, с улучшенными коммуникациями между соответствующими частями администрации; к предвидению проблем и разрешению споров до того, как мы обнародуем какие-либо планы, предоставляя нашим идеям время и пространство для прорастания, независимо от внешнего давления; к внимательному отношению к тому, как укомплектовываются большие проекты; и к проработке деталей не только по существу, но и сценических.