Земля обетованная

Озадаченный такой заботой, я как-то случайно упомянул об этом Гиббсу. Он усмехнулся. "Позвольте мне сказать вам, босс, — сказал он, — если бы вы смотрели кабельные новости, вы бы тоже беспокоились о себе". Я знал, к чему клонит Гиббс: Как только вы становитесь президентом, восприятие вас людьми — даже восприятие тех, кто знал вас лучше всего, — неизбежно формируется средствами массовой информации. Однако я не до конца понимал, по крайней мере, до тех пор, пока не проанализировал несколько выпусков новостей, как изменились образы, используемые продюсерами в сюжетах о моей администрации в последнее время. Когда мы были на высоте, в конце кампании и в начале моего президентства, в большинстве новостных сюжетов я был активен и улыбался, пожимал руки или говорил на фоне драматических декораций, мои жесты и мимика излучали энергию и властность. Теперь, когда большинство репортажей были негативными, появилась другая версия меня: постаревший, одиноко идущий по колоннаде или по Южной лужайке к борту Marine One, мои плечи ссутулены, глаза опущены, лицо усталое и помятое от тягот работы.

Находясь в бочке, я постоянно выставлял на всеобщее обозрение свою более грустную версию.

На самом деле, жизнь в том виде, в котором я ее переживал, не казалась мне такой уж ужасной. Как и мои сотрудники, я мог бы больше спать. Каждый день был наполнен проблемами, заботами и разочарованиями. Я размышлял о совершенных ошибках и сомневался в стратегиях, которые не оправдали себя. Были встречи, которых я боялся, церемонии, которые я считал глупыми, разговоры, которых я предпочел бы избежать. Хотя я воздерживался от крика на людей, я много ругался и жаловался и чувствовал себя несправедливо обиженным по крайней мере раз в день.

Но, как я узнал о себе во время кампании, препятствия и трудности редко потрясали меня до глубины души. Напротив, депрессия чаще подкрадывалась ко мне, когда я чувствовал себя бесполезным, бесцельным — когда я тратил время впустую или упускал возможности. Даже в самые тяжелые дни моей работы на посту президента я никогда не чувствовал себя таким образом. Работа не допускала скуки или экзистенциального паралича, и когда я садился со своей командой, чтобы найти ответ на сложную проблему, я, как правило, выходил оттуда воодушевленным, а не истощенным. Каждая поездка, в ходе которой я посещал производственный цех, чтобы увидеть, как что-то производится, или лабораторию, где ученые рассказывали о недавнем открытии, способствовала развитию моего воображения. Утешение сельской семьи, пострадавшей от урагана, или встреча с учителями из глубинки, которые стремились достучаться до детей, от которых другие отказались, и позволить себе хотя бы на мгновение почувствовать, через что они проходят, делали мое сердце больше.

Суета вокруг должности президента, помпезность, пресса, физические ограничения — без всего этого я мог бы обойтись. Но сама работа?

Работу я любил. Даже когда она не любила меня в ответ.

Вне работы я пытался примириться с жизнью в пузыре. Я придерживался своих ритуалов: утренняя тренировка, ужин с семьей, вечерняя прогулка по Южной лужайке. В первые месяцы моего президентства в этот распорядок входило чтение Саше главы из "Жизни Пи" каждый вечер перед тем, как уложить ее и Малию спать. Однако, когда пришло время выбирать следующую книгу, Саша решила, что она, как и ее сестра, стала слишком взрослой, чтобы ей читали. Я скрыл свою досаду и вместо этого стал играть в бильярд с Сэмом Кассом.

Мы встречались на третьем этаже резиденции после ужина, когда мы с Мишель обсуждали наши дни, а Сэм успевал прибраться на кухне. Я ставил на iPod что-нибудь из Марвина Гэя, OutKast или Нины Симон, а проигравший в предыдущей игре делал стойку, и следующие полчаса или около того мы играли в восемь мячей. Сэм рассказывал сплетни о Белом доме или спрашивал совета о своей личной жизни. Я передавал что-нибудь смешное, сказанное одной из девушек, или пускался в короткие политические разглагольствования. В основном, однако, мы просто болтали и пробовали невероятные удары, треск брейка или тихий щелчок шара, закатившегося в угловую лузу, проясняли мои мысли, прежде чем я отправлялся в Договорную комнату делать свою вечернюю работу.