Земля под копытами

Поверите, я всю ночь не спал. Свыкся с бригадой, да и работа не такая трудная, время есть и про житейское подумать. Тут и вспомнил, что смолоду я на лопаточках выбивал. Дощечки такие, под гармошку. И ладно так у меня получалось. Порылся утром в своих сундуках, нашел их — я такой, ничего не выкидаю, все, думаю, пригодится на жизненном веку. Хоть баба моя и ворчит. Прихожу, значит, в мастерскую и демонстрирую товарищу Сластиону. Он сразу глупые слова простил мне и отметил на планерке инициативу. Нашелся еще один дедок, который не пел, — он с бубном пришел: вот вам и ансамбль народных инструментов. Йосип Македонович так и мыслил себе нашу бригаду: хор в сопровождении народных инструментов. Сперва мы по часу в день выбивали на лопаточках и бубне под баян, а потом — до обеда — репетиция, а бригада либо слушает нас, либо поет под нашу музыку народные песни.

И наблюдался у нас высокий энтузиазм.

До сих пор у меня на душе скребет, что нас не успели по телевизору показать. Йосип Македонович все обещал, готовился, и костюм новый в районе пошил, серый, в белую полосочку. И я, дурной, потратился, купил сорочку капроновую, зеленую, — теперь все телевизоры цветные.

За восемнадцать рубчиков!..

10

Я крепкий мужик, на камне посей — взойду. А он еще крепче будет. Зауважал я Йосипа Македоновича, когда он на бильярде учился. Упорный он, таких уважаю. Я сам такой же, надо — напролом пойду. Работал я снабженцем на базе отдыха. Ну, не вышло, съели, схрумали. Я — деру оттуда. Уехали мы с жинкой к ней на родину. Пошла она дояркой в колхоз. Говорит, буду работать, если мужа получше устроите, у него такой организм, что пуп надрывать не рекомендуется. Председатель колхоза и говорит: будешь завклубом. А что, думаю, я на бильярде здорово играю, справлюсь. Поехали в район, а завкультурой категорически против, мол, что это за культура, если без образования.

Председатель за меня руку тянет:

— А он бильярдный кружок организует!

Ему-то, ясно, доярка нужна. Словом, уломали.

Привез я в село бильярд. А где ставить?

Председатель говорит: в фойе, пусть люди играют. Но я так к вопросу подхожу: поставим в фойе — не будет ни шаров, ни киев, и лузы все поразбивают.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает председатель.

— Предлагаю в кабинете. А для масс домино есть.

Поставили у меня в кабинете.

Вечерами я, значит, загружен. Запрусь в кабинете и сам с собой играю. Председатель тоже стал наезжать. У меня в сейфе всегда таранка, сам ловлю рыбку и засаливаю, он пивка из района прихватит: живем. Только вот председатель в бильярд играл, как я в шахматы: знаю, где какая фигура и как ходить — на том и конец. Я уж и левой играю, и поддаюсь, как могу, но руки у меня такие — хоть глаза зажмурю, а они сами шар в лузу кладут. Мне неинтересно, и председателю тоже нет интереса, не выигрывает никогда. И авторитету его минус. Тут и подкатился Сластион. Приходит как-то ко мне домой с бутылкой. Давай, говорит, выпьем. Ну, отказываться не пристало, с людьми надо по-человечески. Да и кто на дармовщину откажется? Пью и думаю, что ему от меня нужно? Выпили по одной, по второй, он и говорит:

— Хочу к тебе в науку — штурмовать вершины культуры путем бильярда.

— Магарычное дело.

— Обеспечу на должном уровне. Но чтоб через неделю играть.

— Можно и за день научиться, это как у тебя руки стоят.

Скажу честно: руки у Сластиона к этой культурной игре оглоблями стояли. Мужицкие руки. Но стал учить. Утром даст распоряжения в бригаде — и в клуб как на работу. Закроем входные двери, — из фойе-то слышно, что в кабинете шарами стучат, — и вперед. Ударно трудились. Сперва Сластион кий держал будто топор. Думал, никогда не научится. А он уперся как бык. Ночами сам с собой играл — ключ у меня возьмет и тренируется до утра. Утром прихожу, а он аж шатается, синий весь, вокруг бильярда топчется и руками — дерг, дерг… Как-то заехал к Сластиону домой, а он и вокруг обеденного стола бегает с клюкой в руке:

— Разбиваю!.. Двойка в середину! Пятый в левый угол! Восьмой — в правый!

Тренируется.

Я тихонько двери прикрыл — и назад. Иду по улице, головой качаю: вот характер, гору свернет, ежели гора у него на дороге встанет. Тогда впервые и подумал: на что уж я крепкий мужик, а он еще покрепче. Хоть бы, думаю, дорожки наши не перекрестились, не то доведется и отсюда деру давать, а я уже привык здесь, участок для застройки сельсовет выделил, и жинка не хочет больше по свету мотаться.

Как-то догоняет меня Сластион (он тогда еще на мотоцикле ездил) и спрашивает:

— Когда председатель с тобой играет?

— Обещал завтра заехать.

— Дверь не запирай, прибуду…

И прибыл. Я говорю: сыграйте. Сластион отнекивается, мол, никогда не играл… И проиграл председателю. И еще раз проиграл. А третью партию выиграл. Вижу, председатель загорелся. Со мной уже играть на следующий день не хочет, Сластиона требует. А Сластиона нету. Председатель просит: сбегай, позови Йосипа Македоновича, отыграться надо. Пошел я. Прихожу, рассказываю, что к чему. Он телевизор выключил, не спеша оделся. Идем молчим. К клубу подходим, я и говорю: