Земля под копытами

Пока строился, еще двойня появилась. Двое — на руках, двое за крылья галифе обеими ручонками ухватились, а тогда все, кто районного масштаба, в галифе и френчах из темного сукна ходили. Но высокие помыслы в душе остались, вот и стал я тосковать, ненароком в чарку заглядывать, потому что между помыслами и житейской реальностью пропасть образовалась, так я себе это объяснял. И покатился, и нет уже мне места в масштабе района. Спохватился потом, да все уплыло, как по быстрой воде, а годы не догонишь, вот я и по сей день — в колхозных масштабах, так сказать, на творческой работе. Однако не жалуюсь, везде нужен, и деньги платят неплохие. И то — за художественную самодеятельность нынче спрос, как за молоко или бураки, чтоб жизнь в комплексе продемонстрировать: и хлеб и песня. Без меня и не споют, и не спляшут на должном уровне, в трех сельских Домах культуры я художественный руководитель. Я мог бы в столице процветать, если б жизнь иначе сложилась, но кому-то надо и в провинции за культуру бороться. Потому-то духовные запросы Йосипа Македоновича мне понятны, что сам жил и живу высокими помыслами, хоть многого и не достиг. Если верить слухам, что и впрямь взлетел он в небо, то я не завидую, а горячо аплодирую реализованным возможностям.

Пролог мой длинноват, сознаюсь и критику принимаю, но так для фабулы надобно, иначе непонятно.

Готовил я как-то художественную самодеятельность села к смотру. Колхоз премировал участников по пятерке за вечер, активность была высокая. После репетиции бегу к последнему автобусу, вечереет уже. Вижу: у крыльца машина стоит, а возле машины, опершись рукой на приоткрытую дверцу, невысокий полный мужчина, пузцо из-под тенниски навыпуск бугрится, впору беременную женщину на сцене играть.

— Вы меня знаете? — спрашивает.

Пригляделся внимательнее: вроде нет.

— А вы мне грамоту за художественный свист в районе вручали…

Когда это было, на заре туманной юности, как в песне поется, неужто должен каждого сосунка помнить? Мелькали они тогда перед моими глазами, как деревья в лесопосадке. Этот тогда еще школьником, наверное, был.

— Я Йосип Македонович Сластион, — представляется пузатенький, — начальник по строительству пока что в местном масштабе. Садитесь в машину, персонально подвезу.

Сел я в машину, а он вдруг на всей скорости от автобусной остановки в другую сторону рванул.

— Не удивляйтесь, — говорит, — нас ждет спецужин на моей даче, а после ужина и музчасти я персонально доставлю вас домой.

Может, думаю себе, сельское руководство решило угостить перед районным смотром? Съезжаем по косогору к речке, туман над вербами клубится, соловьи, жабы, всякая там лирика, а на лужайке — дачка, вроде сама собой из земли выросла. Потом ее в нашей районной газетке точно описали — маленький дворец. Ужинали мы в комнате, на воздухе комары и влажность от воды, а у меня радикулит. Но веранда запомнилась, широкая такая веранда, как танцевальная площадка у клуба. Тут-то хозяин мне и пояснил, что в бильярд будем играть для повышения культурного уровня на веранде, а за круглым столиком — в карты. Финской бани еще не было, она позже появилась.

— Замечается факт недостройки, так что извиняйте. — Йосип Македонович указал на ящик голубой дефицитной плитки… — Но недостаток это временный, и мы его в короткие сроки ликвиднем.

В комнате был уже накрыт столик на двоих. Холодная закусенция: салтисончик, домашняя колбаска, жареная рыбка, холодец, ранние огурчики, а главенствовал за столом графинчик с водкой, настоянной на лимонных корочках.

— Сельская деликатесная группа, — заметил хозяин. — Рекомендую расстегнуть ремень и в душе разговеться после напряженного трудового дня. Знаете, никакая работа так не изматывает, как руководящая…

Я свою норму знаю, выпил для аппетита, поел и жду, чего человеку от меня нужно, почему такое повышенное внимание.

— Я самостоятельно, по самоучителю штурмую вершины музыки и жду от вас, как специалиста высокого класса, помощи.

— Зачем вам, Йосип Македонович, вершины музыки, ежели вы по другому профилю ведете массы? — удивился я. — Или у вас потребность души?

— Потребность, — величаво кивнул Сластион. — Чтоб в телевизоре меня со строительной бригадой показали, для общего примера, как мы сами себя культурно обслуживаем и шагаем вперед по всем показателям. А у меня такой демократический принцип: учишь людей — учись сам. Только так к музыкальным вершинам можно вести.

И показал мне Сластион свой «Самоучитель», старый как мир. «Музпрограмма» — на обложке написано. Первая страница разлинована, в каждой графе — названия песен и танцев, а ниже написано, сколько раз в день сыграно. Честно скажу, зауважал я Йосипа Македоновича за такую целеустремленность. Вот чего мне всю жизнь не хватало — характера. И не удивлюсь, если и объявится Йосип Македонович где-то в верхах. Такие и падая вверх возносятся. Может, тетрадь та давно затерялась, но я кое-что из нее запомнил: