Земля под копытами

«Сегодня приступил к обязательному выполнению музпрограммы. Проснулся в четыре часа. Сыграл двумя руками (дальше — длинный список песен и танцев). Играл также гаммы и арпеджио».

«Проснулся, как всегда, в четыре. До начала рабочего дня сыграл «Полтавчанку» 97 раз».

«Сегодня проснулся в четверть пятого. Сыграл «Маленькую польку» 121 раз. Дал рядовым членам бригады перед началом работы соответствующие указания и тренировался до наряда в колхозе. Сегодня наметил 100 раз сыграть «Солнце низенько», играл до первого часа ночи, но план музпрограммы выполнил на 100 процентов. Выучил дополнительно слова двух современных песен на злобу дня. Читал также книжку «Симфония разума», отметил слова: «Человек становится выше ростом оттого, что тянется вверх». Очень верно. Думаю в скором времени персонально писать слова песен и создавать музыку на тему строительных работ и про выполнение планов строителями колхоза. В телевизоре это хорошо прозвучит и высшим руководством будет одобрено…»

Прочитал я все это и попросил Йосипа Македоновича сыграть. Играл он, конечно, деревянно, ногой притоптывал и вслух такты считал. Но после такого спецужина попробуй не похвали:

— Как это вам удалось, Йосип Македонович, за короткий срок овладеть вершинами музыкального искусства?

— Если уж я до руководящих должностей дорос, так что для меня искусство?! Было бы время, дак…

— Вижу, однако, что пришлось приложить некоторые усилия…

— Оно, конечно, как говорил великий Менделеев, без трудолюбия нет ни талантов, ни гениев.

— Приятно было познакомиться, надо же, такой культурный рост, — продолжаю нахваливать. — Человек из простого крестьянского рода…

— Мы, Сластионы, не просто… Мы, можно сказать, из дворян, я расспрашивал. По материнской линии. Прадед мой всю жизнь при господском дворе был…

— Кем же он был, при господском дворе?

— Конюхом…

18

Копал ямочку для твоей мамочки! Не дождешься, чтоб я перед тобой гнулся! Так и сказал Сластиону. Я, говорю, рабочий человек, пролетарий-колхозник аграрно-промышленного направления, на все специальности, у меня руки откуда следует растут, и машина с гаражом на сберкнижке, цвету и пахну в трудовом социализме. По причине этого у меня рабоче-крестьянская гордость, и пусть тебе черти рогатые угождают. Микробы одни в твоей голове, боле ничего, изолировать тебя надо от всего прочего люда в знаменитую Глеваху[29], где алкоголиков лечат трудотерапией, потому что болезнь твоя заразная и для государства опасная: если все мы станем за портфелями и бобровыми шапками гоняться, кто дело делать будет? А ежели б ты, говорю, прислушался к мнению людей критично и проветрил свою башку, открывши двери и окна собственной совести, может, и пошел бы на поправку и снова к людям вернулся, ведь, если захочешь, не только языком, но и руками работать можешь, и за это я тебя уважаю. Голова, говорю, дадена природой, чтоб про жизнь думать, про небеса и звезды, а не о том, куда тебя поставят или передвинут, будто шашку на доске.

Да ничего этого Сластион слушать не хотел, одно в мыслях имел — как бы почаще на трибуну вылезать и себя показывать. Ох и любил же он выступать! С подскоком по залу к трибуне идет — ну, ровно растет на дрожжах. И щеки надувает по-сусличьи. А когда сидит в президиуме разных собраний, не ворохнется за красным столом и на глазах бронзовеет. Ну ладно бы грамотный был — выступай, люди послушают, может, что разумное скажешь, дак ведь тут грамоты что шерсти на колене. А я такой, не смолчу, подковырну. Как-то выступает Сластион на общем колхозном собрании, на котором подводили итоги хозяйственного года:

— Большим убытком для колхоза обернулось, что нынче мы имели аж восемнадцать членов колхоза беременными. И выходит: человек считается на работе, а фактически — нет его, и через это получается самое большое падение производительности по району. Надо нам стараться, чтобы порядок был, и не допускать такого…

— Это как не допускать?! — кричу ему. — А детей кто рожать будет, ты? С таким пузом, правда, можно и в декрет идти!..

В зале, известно, хохот. Еще долго после того спрашивали у Сластиона, скоро ли ему в декрет и какие меры принимать, чтоб беременных не было. Подходит он после собрания ко мне, щеки как две помидорины.

— Предупреждаю тебя в устном порядке за безответственные насмешки, которые допускаешь в адрес колхозного руководства.

Я громко, на все фойе, и рубанул ему:

— Ты, Йоська, еще рыбы не поймал, а уж сковородку на огонь ставишь…