Земля под твоими ногами (СИ)

Он будет поднимать ставки, пока ты в конечном итоге не потерпишь неудачу. Джон не собирался признавать поражение. Он вздернул подбородок.

– Хорошо.

Шерлок снова поморгал, не понимая.

– Хорошо?

- Ну да. Хорошо. Я знаю, через что ты там прошел. И если быть с кем-то… если это хотя бы на какое-то время давало тебе ощущение тепла, поддержки, удовольствия, да чего угодно, значит, это хорошо. И я рад, что у тебя это было. Я рад, что…

Шерлок схватил себя за волосы. Он уже трясся сильнее Джона.

– Боже! Ты все еще не понимаешь! Теперь что - тюремный роман с соседом по камере? Бог мой! Как же ты не можешь понять? – Он вдруг резко наклонился вперед, и Джона уже начал с ужасом думать, что тот собирается биться головой об пол, как вдруг Шерлок распрямился. Его глаза блестели от слез. - Как ты думаешь, я отправлял свои сообщения? Как ты думаешь, я доставал наркотики? Ты что, полагаешь, что я просто всех очаровал своим наипрекраснейшим характером? Я платил, стоя на коленях. Я был шлюхой, Джон. Я продавал свое тело в обмен на наркоту. Я знал, что ты меня за это возненавидишь, и моим единственным утешением было то, что я был уверен, что погибну. Я ненавидел себя. И не устроил себе передозировку только потому, что мне нужно было выполнить задание, чтобы гарантировать, что Майкрофт продолжит защищать Мэри. Теперь тебе понятно?

- О, Боже…. – прошептал Джон. Он соскользнул с дивана и встал на колени напротив Шерлока, но тот снова согнулся пополам, продолжая крепко держать себя за волосы. Джон жутко боялся сказать что-нибудь неправильное, что не сможет убедить Шерлока ему поверить, но он должен был попытаться.

- Шерлок, пожалуйста, выслушай меня. Ни один твой поступок не сможет заставить меня ненавидеть тебя. Никогда. То, что тебе пришлось делать, где тебе пришлось побывать, и это все, все только из-за меня… Боже, Боже… - Он опасался, что ему сейчас станет дурно, поэтому сжал челюсти, чтобы голос меньше дрожал. - Пожалуйста, Шерлок, прошу тебя, скажи, можешь ли простить меня? Скажи, могу ли я еще все исправить?

Шерлок медленно поднял голову. Руками он продолжал держать себя за голову, на лице застыла маска страдания, но его глаза были здесь, ища что-то нужное ему на лице Джона. Они смотрели друг на друга неотрывно довольно долго, а потом лицо Шерлока вдруг исказила гримаса. Джон подхватил его и крепко сжал в объятиях. Шерлок прижался лицом к плечу Джона, обняв его спину своими длинными руками, и застонал в тихом и бессловесном плаче. Джон держал его крепко, а горькие слезы лились по его щекам и утекали прямо в кудри Шерлока.

- Один раз, - сказал Шерлок охрипшим голосом, в котором почти не осталось сил. - Один раз. Я представлял тебя. Только однажды.

Джон сжал объятия крепче. Они были в кровати в спальне Шерлока. Ночь была ясная и очень холодная, и небо за окнами сияло от блеска звезд.

– Ты расскажешь мне об этом?

Шерлок вздохнул. Он лежал, пристроив голову Джону на плечо.

– Там был начальник охраны. Остальные… им всего лишь нужен был кто-нибудь, чтобы разрядиться, быстро и в подходящее время, а он был не такой. Добрый. Однажды он за мной послал, а я… я не мог. Я был только после допроса, и не… а он все равно дал мне обезболивающее. Бесплатно. Я предпочитал его другим. И это было неплохо, так как он был единственный, у кого был ко мне доступ после того, как меня перевели в одиночную камеру. В последний раз, как только я его увидел, то понял, что что-то произошло. И в результате он подтвердил то, о чем я уже догадался. Что я буду казнен. И я… пока я сидел в Бездне, то проводил много времени в моих чертогах, но все равно знал, где граница – понимал разницу между памятью и воображением, но той ночью… - он на мгновение повернулся и уткнулся лицом Джону в плечо. - Это было таким реальным, - раздался его приглушенный шепот, настолько тихий, что Джону пришлось напрячь слух, чтобы его расслышать. – Я так сильно хотел, чтобы это было реальностью.

Джон погладил его по голове, по плечу, поцеловал в макушку, и, в конце концов, Шерлок снова вернулся в прежнее положение. Он вздохнул.

- После той ночи я уже не мог держаться. В Германии я понимал, что это ты и Майкрофт, но видел и других людей – Мэри, Мориарти, бывших сокамерников. Это было так ужасно. Помнишь, я рассказывал, что в одиночке было так холодно и темно, что я даже не мог понять, когда я стоял на земле? – так вот это было еще хуже. Я не мог ничему верить. Не мог верить собственному рассудку. Это было самым тяжелым из того, что мне пришлось пережить, намного хуже, чем переносить допросы или знать дату собственной смерти. Поэтому я и запретил пускать ко мне посетителей после того как лег в психиатрическое отделение, и когда переехал в Глазго, и именно поэтому я поселился здесь. Не только потому, что мне было стыдно показаться тебе вот таким, хотя стыдно было ужасно. Мне пришлось полностью заново восстанавливать свой разум, понимаешь? Нужно было научиться понимать, что когда я снова увижу тебя, то это будешь действительно реальный ты.