Земля последней надежды. Свиток 2. Время рыжего петуха

Пресвитер густым басом возгласил: «Со святыми упокой!», люд закрестился, и Всеслав снова встретился взглядом – на сей раз не с епископом – с пресвитером Анфимием. Грек смотрел на князя неотрывно и с какой-то странной, неуместной даже мольбой, словно он и сам не хотел верить в слухи. Княжич (а не княжич уже – князь!) выпрямился, сцепив руки на поясе, и встретил взгляд пресвитера прямым и честным взглядом.

Не покривлю душой! Пусть его знает, почём фунт лиха!

Некрещёных в церковь сегодня – проводить своего князя – набилось немало из числа полочан. Но одно дело градский, пусть даже и не простец, купец тороватый, пусть и боярин даже, и ино дело – князь! Глава земли! Да ведь и крещён князь!

Всеслав сжал зубы. И так и простоял до самого конца заупокойной службы, не отрывая взгляда от чёрных, как маслины, скорбных глаз Анфимия.

Креститься не стал – рука не поднялась.

3. Кривско-словенская межа. Лето 1045 года, зарев

По опушке тянулась редкая цепочка всадников – в стегачах и клёпаных шеломах – десятка два. И только по знамену на щитах – оскаленной морде Белополя Белого Волка, родоначальника кривских князей – в них можно было признать младшую дружину юного полоцкого князя.

Всеслав ехал, довольно вдыхая привольный лесной воздух, напоённый летними запахами – нагретой смолой, переспелой клубникой, сеном – лето было жарким, травы и ягоды сохли на корню.

Княжий конь вдруг захрапел, приплясывая на месте, упёрся всеми четырьмя копытами.

– Ну, чего ещё?! – Всеслав недовольно толкнул его пятками в бока. До чего ж хорошо было ехать сейчас по лесу, не думая о трудных хозяйственных княжьи дела, что навалились на него со смертью отца.

Конь упрямо мотал головой и тряс гривой. Не шёл.

Вои сгрудились рядом – их кони тоже беспокоились, хоть и не так сильно, как княжий. Всеслав спешился, погладил коня по храпу, успокаивая:

– Ну, Воронко, чего ты?

Конь храпел, косил налитый кровью глаз, пятился.

Князь гневно глянул опричь.

– Кто мне скажет, чего с ним?

– Чует что-то, – глубокомысленно сказал рыжий вой, такой же мальчишка, как и князь, только прошлым летом опоясанный.

– Вестимо! – бешено фыркнул князь, ожёг парня взглядом. – А что чует-то, Несмеяне?

– А эвон, – коротко сказал пестун Брень, указывая плетью на опушку. И вои тут же умолкли.

В тени деревьев, в чапыжнике – не вдруг и увидишь – стоял огромный медведь. Лесной хозяин. Священный зверь самого Владыки Зверья Велеса.

Стоял на задних лапах, тихо урчал, неотрывно глядя в сторону людей. Не двигался с места. Словно ждал чего-то.

Другой молодой вой, русоволосый сын воеводы Бреня потянул из налучья лук.

– Покинь! – прошипел Всеслав неожиданно сам для себя – его словно накрыла чья-то могучая воля, он понял – стрелять сейчас нельзя ни в коем случае. – Оставь лук, Витко!

Парень замер. Сквозь храп коней слышно было только, как стало чуть громче сопение медведя. Зверь не двигался.

Ждал.

Всеслав спешился, бросил поводья Несмеяну.

Шагнул навстречь зверю.

– Княже! – закричал парень шёпотом.

– Смолкни, – коротко велел вою Брень, толкнув кулаком в бок, и Несмеян тут же умолк, как отрезало – дух перехватило от несильного вроде бы тычка дружинного старшого и княжьего пестуна. Ишь чего выдумал, вой, – князю перечить. Видано ль?

Дружина сгрудилась за спиной – два десятка неробких парней и мужей, бывавших уже и в походах и в боях, стояли словно испуганные дети, глядя в спину своего господина, который походил вплотную к чудищу.

Так, словно делал это каждый день – спокойно и уверенно.

Так, словно знал, что делает правильно.

А может и знал. Князья всегда ведают верное решение. А как только перестают ведать, так и князьями быть перестают.

Всеслав приблизился к медведю сажени на полторы, остановился, глядя в глаза зверю. Лесной Хозяин бурой глыбой навис над головой, маленькие глазки глядели пристально, мерцая тусклым багровым огоньком.

На несколько мгновений для князя перестало существовать всё – и княжество, и Полоцк, и смятённые вои позади. Всего на несколько мгновений. Потом зверь, фыркнув, словно отгоняя муху, мотнул головой в сторону от леса, к северу, коротко рявкнул, пал на четыре лапы и мгновенно скрылся в чаще – бесшумно, словно призрак.

Князь, вздрогнув, очнулся.

Медведь исчез, словно наваждение. За спиной нарастал конский топот – вои уже скакали к нему, испуганные и обрадованные.

– Да ты что ж, княже? – недовольно бросил Брень. – Разве ж так можно?!

– Угомонись, наставниче, – устало бросил Всеслав. – Надо так было…

– Да почто? – непонимающе переспросил гридень.

– Не простой это медведь был, – бросил князь, прыгая в седло. – Совсем не простой.

Вои молчали. Вестимо, не простой.

– Чего-то он хотел… – задумчиво сказал князь, подбирая поводья. Конь слушался без слова. – То ль про меня понять чего-то, то ль мне что-то сказать…

– Кто – он? – не поняв, удивился Брень. – Медведь-то?!

– Почему – медведь? – возразил Всеслав вяло. – Сам Велес, вестимо…

Он осёкся, глянул в северную сторону.

– А.. там – что?

Несмеян ответил, чуть морщась:

– Межа близко, Всеслав Брячиславич. Новгородская межа…