Земля теней

Чем лучше они знакомились, тем больше росла их взаимная симпатия и тем полнее они начинали понимать друг друга. О флирте или ухаживании не шло и речи: они стали друзьями и оба были очень рады этому. Вскоре развеялись последние опасения Эммы – она не могла поверить, что мужчина, так открыто и радостно общавшийся с нею, мог знать о позорном признании, вырвавшемся у нее в ту ночь отчаяния. Будь это так, он наверняка сторонился бы ее и не скрывал бы своего презрения… так она считала. Каким-то странным и нелогичным образом она была благодарна Генри за его неведение – или, если он все же знал о том признании, но не хотел ее смущать – за его притворство. Теперь она была готова простить Генри любые грехи, отвергала любые обвинения в его адрес, противопоставляя им щедрость его души и искренность натуры. О будущем Эмма не думала; она жила настоящим и была так счастлива, как никогда ранее. Не вспоминала она и о прошлом с его постоянными воспоминаниями о Джоанне Хейст и ужасными предположениями, что Генри должен жениться на ней, Эмме, только по расчету, из финансовых соображений. Если когда-нибудь настанет день, и Генри сделает ей предложение – у нее будет достаточно времени, чтобы обдумать все эти вопросы и решить, следует ли потакать своей гордости и в угоду ей пожертвовать своим сердцем… Теперь же никаких решений принимать было не нужно, потому что Генри, разумеется, не собирался немедленно просить ее руки, как бы он к ней теперь ни относился.

Генри, конечно же, не мог знать всех этих мыслей Эммы – но общую ситуацию оценивал вполне трезво. То было время перемирия, и по молчаливому соглашению всех сторон острые вопросы были перенесены на более подходящее время. Мистер Левинджер не разговаривал с Генри ни о своей дочери, ни о Джоанне Хейст, ни даже о финансовых вопросах, поскольку на время перемирия все эти темы были табу. Помня о своих прежних терзаниях и зная, что вскоре они начнутся снова, Генри был благодарен мистеру Левинджеру за эту передышку и возможность хоть на время забыть о прошлом и не думать о будущем. Однако перед отъездом из Монкс Лодж Генри стало ясно и еще кое-что: не будь на свете Джоанны Хейст и не существуй долга семьи Грейвз по ипотеке – он, несомненно, попросил бы Эмму Левинджер стать его женой!

Чем дольше он проводил с нею время, тем больше привязывался к ней. Она привлекала его многим – своей мягкостью, утонченностью мыслей, сочувствием к страданиям, любовью ко всему прекрасному и благородному, незаурядным умом и любознательностью… Казалось, Генри уже не мог представить ни одной женщины, на которой предпочел бы жениться, если бы ему удалось завоевать сердце Эммы. Но едва он об этом задумывался – перед ним вырастали два призрака: Джоанна – милая, страстная, любящая, и пергамент с огненной надписью «Ипотека! Шестьдесят тысяч фунтов стерлингов!»

Наконец, десять дней его пребывания в Монкс Лодж подошли к концу, и вот старый кучер из Рошема остановил двуколку у дверей дома Левинджеров, чтобы отвезти сэра Генри домой.

– Я не знаю, как мне благодарить вас, Левинджер, за те доброту и гостеприимство, которые вы мне оказали! – сказал Генри на прощанье. – Уже очень давно я не проводил время так… замечательно и беззаботно. Это был настоящий отдых, и теперь я пришел к выводу, что отдых – это вообще самое лучшее на свете занятие. Однако теперь пора вернуться к своим заботам.

– Вы имеете в виду одиннадцатое октября? – спросил мистер Левинджер.

– Да, и одиннадцатое октября, и все прочие дни тоже. Я понятия не имею, что делать с фермами… но не стану утомлять вас теперь этими разговорами. До свидания и еще раз – большое спасибо!

Старый кучер из Рошема остановил двуколку у дверей дома Левинджеров

– До свидания, Грейвз, и не волнуйтесь. Я полагаю, все образуется. Мой опыт показывает, что в жизни всегда что-то происходит – и именно тогда, когда это необходимо.

– О, сэр Генри! – воскликнула Эмма, появляясь в дверях гостиной. – Вы не могли бы передать записку вашей сестре? Она уже готова.

– Конечно! – улыбнулся Генри, протягивая руку.

– Речь идет о нашей с ней поездке в Лондон в следующем месяце, за свадебным платьем. Я поговорила с папой, и он говорит, что я могу поехать, если мне этого хочется. Не то чтобы я разбиралась в свадебных платьях… но я рада сменить обстановку. Вы поедете с нею?

– Право, не знаю… мой старый товарищ дает в двадцатых числах обед в «Тряпке» – мы празднуем годовщину одного совместного приключения… На днях я получил от него письмо с приглашением. Я еще не отвечал, но если вы хотите, то я приму его. Скажем, восемнадцатое октября вас устроит?

Эмма слегка покраснела.

– О, было бы замечательно. Мы могли бы посетить картинные галереи и Британский музей, посмотреть все эти египетские диковинки.

– Прекрасно! – кивнул Генри. – Для начала надо туда добраться. А теперь – до свидания. Могу заверить, что никогда не забуду вашу доброту!

– И с вашей стороны, сэр Генри, было очень любезно посетить нас.