Землянка для дракона

Впрочем, на Горре она выглядела как горианка. Модного тёмно-зелёного цвета прямые волосы, стильный линос, светлая кожа. Лишь глаза сейчас тёмные. Коэре постоянно меняла внешность, используя способность, которой обладали все драконы. Но увлекались таким только женщины, а мужчины, как правило, оставались такими, как после первого перевоплощения — все разные, но под стать своему драконьему образу. Эльтесеин перевоплотился темным, что никого не удивило, ведь он был черным драконом.

Даже думать о том, чтобы получить у него разрешение на свидание с Саччем, не стоит, решила Коэре. Но ей и не требовалось разрешения брата — драконице нужно потратить совсем немного сил, чтобы загипнотизировать охрану. Главное — это понять, зачем ей туда лететь, что она хочет сказать Саччу и — самое главное — что услышать от него.

Бесцельно летая по городу как метеор, распугивая слегка флегматичных, ещё плохо знакомых, непонятных ей горианцев, Коэре не обзавелась ни друзьями, ни даже знакомыми. На каждую попытку незнакомцев завязать с ней беседу, она огрызалась, на все предложения помощников Эльтесеина как-то ввести её в местное общество отвечала вежливым отказом. Как и другие драконы, она жила на Горре инкогнито, поэтому никакого особого внимания ей никто не уделял — просто летит себе девушка по верхнему городу. Да, с крыльями, да, хорошо одета — видимо, состоятельна. Ну и что? Мало ли в столице состоятельных молоденьких дурочек.

Коэремру это полностью устраивало. Она и на Октиании, считая себя человеком, не любила привлекать к себе внимания, а на Горре — и подавно. К тому же её мысли целиком и полностью поглотил Сачч… чтобы ему в пропасть провалиться.

Иногда ею овладевало злорадство, и она с наслаждением размышляла о том, каким беспомощным, должно быть, он себя чувствует, сидя под арестом на Горре. И место его временного заключения, должно быть, добавляет дискомфорта — изолированная скала высотой меры три, никакой охраны не нужно — беги, сколько хочешь, дальше края без крыльев всё равно не убежишь. Разве что головой вниз. А ещё ему, должно быть, очень неприятно, что все местные мужчины выше его на голову, а то и на полторы.

Совет Галактики всё ещё не дал ответа на запрос Эльтесеина: Сачч мог просидеть так и месяц, и три, и полгода. И Коэре почему-то хотелось, чтобы он сидел там подольше. Едва она начинала думать о принудительном лечении, как её бросало в холодный пот, а всё самодовольное злорадство тут же исчезало. После этого Сачч станет буквально другой личностью, ведь принудительное лечение — одно название.

Оно избавляет, конечно, от самых сильных травм, но на их месте создаёт новую, самим фактом принуждения. И от этого уже не избавиться. Потому что человек, которого однажды лечили принудительно, уже никогда не согласится на лечение добровольно и навсегда остаётся побеждённым. Особенно сильно это травмирует психику мужчин.

Очевидно, после такого Сачч уже не сможет занять прежнее место в октианском обществе. Неизвестно, в принципе, останется ли он в своем уме после такого вмешательства. Но сомневаться в решении Совета Галактики не приходилось: разумеется, оно будет не в его пользу, после того, как Горра представит доказательства его преступлений.

Коэре было жалко его до слез, стоило лишь вспомнить об этом. Хотя она и знала, что он не заслуживает сочувствия. Её драконье начало говорило ей, что Сачча защищать и спасать не стоит, и Октиания вздохнёт спокойнее без этого серого кардинала. Но октианка внутри неё возражала: на место Сачча может прийти человек с худшим видом паранойи — и это как раз наиболее вероятный путь развития событий для такой слаборазвитой цивилизации. Казалось, на Октиании ничто никогда не могло измениться к лучшему.

Окончательно запутавшись в своих мыслях, едва сдерживая злость на свою нерешительность, Коэре нашла себя в каком-то клубе уже после заката. Поколебавшись немного на взлётной площадке, она решила всё же зайти, раз крылья принесли её в это место. Эти колебания, пусть даже минутные, заставили её разозлиться ещё больше — как это напоминало Корру-октианку, эту отвратительно слабую субличность, которую теперь хотелось забыть. Зря она оставила на Горре то же имя — надо было меняться полностью.

Проклятая ностальгия. Проклятая Октиания. Проклятый Сачч.

Бегло изучив список предлагаемых напитков, она с радостью обнаружила среди них крепкий сорт сяши — хуву и жестом подозвала бармена. И только заметив его удивление, оглянулась по сторонам, с досадой сообразив, что в этом месте была единственной женщиной. Выругавшись про себя, Коэре стиснула зубы и упрямо подняла подбородок, когда бармен покачал головой и указал ей на выход. Ну, нет. Какой-то там горианский бармен не выгонит её.