Земное притяжение

— Ладно, — сказала она, досадуя, что никак не удается попасть в «спутник», и напоследок прицелилась в зайца, танцующего с полотенцем.

Заяц свалился.

— Дай-ка, Вася, — сказал Лабоданов. — Мое?

Он проверил ружье и, стоя боком, вполоборота, высматривал, по какой мишени бить.

«Надо же, — подумала Жужелка, — у него даже ружье свое здесь есть». Второй год она живет рядом с тиром, а не была здесь, кажется, с самого пятого класса. Она украдкой потрогала волосы, они были еще сырые.

Женщина, заметив, что ожидавший ее мужчина ушел, стала торопливо расплачиваться.

— Вася! — громко сказал Лабоданов. — Самому подлезть?

— Ни-ни! Запрещено. — Он посмотрел вслед женщине, усмехнулся. Перерабатывает нашего брата. Видал? Это же партизаны. Мост через Кальмиус взрывали. Ты что-нибудь знаешь про это?

— Я знаю! — звонким, срывающимся голосом сказала Жужелка.

— Изучали в школе, — сказал Лабоданов и прицелился в «спутник».

— Ну-ка, положи ружье. Инструкция для всех одинакова.

Дядя Вася ушел за прилавок, гремя протезом, и принялся устанавливать сбитые мишени. Пока он не вернется назад, ружье в руки брать не разрешается.

— Приготовьсь, — сказал он, ковыляя назад.

— Бью по «спутнику», — объявил Лабоданов.

— Раньше тебя тут желающие есть.

— Свирепо, — сказал Лабоданов и положил ружье. — Тогда жду.

Солидный гражданин без рубашки, в одной белой сетке, прицелился. Он стрелял в «спутника», но все мимо.

— Ерунда! — сказал он, недоумевая и рассердившись в конце концов. — В него попасть невозможно. Или ж испорчен — не вертится.

— Сейчас увидите, — сказал, улыбаясь, Лабоданов и посмотрел на Жужелку. И невидимая ниточка перекинулась от него к ней.

Гражданин критически оглядел Лабоданова и направился к двери.

— Спортсмен! — раздраженно сказал он, хотя явно хотел сказать что-то похлеще. Белая спина его колыхалась в сетке.

Подталкивая друг друга, хихикая, два паренька прилегли с ружьями на прилавок и замерли.

— Вы по «спутнику»? — спросил их Лабоданов.

Они покачали головами. Лабоданов прицелился.

Раздался выстрел. Жужелка вздрогнула. Лабоданов снова целился. Оба паренька не стали стрелять, следя за ним. Лабоданов выстрелил.

— Готово! — сказал один паренек, и они оба засмеялись от удовольствия.

Жужелка подошла ближе, посмотреть, как кружится «спутник».

— Вы тоже интересуетесь? — спросил дядя Вася.

Жужелка замотала головой и засмеялась. Она была очень горда за Лабоданова.

Лабоданов продолжал стрелять теперь уже по другим мишеням, а она стояла рядом, не отрываясь следила за ним.

— Спортсмен! — сказал дядя Вася. — Ты у меня сегодня все пульки за премию перетаскаешь.

Но Лабоданов бросил стрелять.

— Отдай за меня ребятам. Я кончил. — Он повел Жужелку на улицу.

Они немного прошли молча и остановились. Настроение у Лабоданова спало. Он курил, поглядывая на проходящих мимо людей.

— Так ты передай Брэнди, что я его жду. Не забудь.

— Да, да. Я не забуду.

Вдруг он пристально посмотрел на нее.

— Девушка Клеопатра! — сказал он точно так же, как в первый раз, когда они познакомились, и бросил недокуренную сигарету.

— Клена, — мягко поправила Жужелка.

— Девушка Клена! Нет, лучше Клеопатра. — Он приблизился к ней и взял ее за руки повыше локтя, и Жужелке стало вдруг страшно отчего-то. — Слушай же. Сегодня в восемь часов, нет в девять. Так в девять, поняла? Приходи в парк, к памятнику, ну знаешь — крыло самолета у обрыва. Вот туда. Буду ждать. А теперь я ушел. — Он сжал ее руки. — Так в девять, значит.

Она молча кивнула, соглашаясь. Его раскачивающаяся спина вскоре скрылась из виду. Жужелка потрогала волосы и пошла, прижимая локтем учебник.

Рано утром он тихо встал, чтоб бежать от дознаний и не глядеть в честные глаза людей, никогда не нарушавших никаких законов. Но в двери о. н столкнулся с матерью. Увидел ее измученное лицо, понял, что она не спала. Она не проронила ни звука. Это было совсем не похоже на нее. Лешка готов был куда-нибудь провалиться, чтоб не причинять ей таких страданий.

За воротами он вспомнил о ста рублях, лежавших в кармане брюк, и теперь все время ощущал их, точно это камни, а карман, казалось ему, тяжело набит и топорщился, и в то же время эти сто рублей волновали его — у него никогда не было таких денег.

Он не мог окончательно прийти в себя и трезво обо всем подумать. Он чувствовал себя главным действующим лицом в каком-то странном спектакле, который неизвестно еще чем окончится. И от этой неизвестности слегка дух захватывало.

Обгоняя его, ехали в порт битком набитые людьми, истошно звенящие трамваи. Дул сильный норд-ост, раскачивал ветки деревьев. Прямо перед Лешкой и дальше по всей глубине малолюдной улицы медленным белым дождем осыпалась акация.

Лешка вдруг подумал, что какой-нибудь день всего остался ему, чтоб так ходить, смотреть. От этой нелепой мысли в висках принялось стучать. Он присел на лавочку у чужих ворот. Ему необходимо было все обдумать.

Но на месте не сиделось. Он вскочил и быстро пошел отсюда, с этой тихой улички, на проспект, в толпу.