Земной Круг. Море Осколков

Слишком часто, избавившись от чего-то ненавистного, мы занимаем то же место, вместо того чтобы все сломать и начать что-то новое.

— При виде такой близости между правителем и ее министром согревается даже разбитый камень, который у меня вместо сердца. — В улыбке Ярви теплоты не было вовсе. — Королева Скара, вы из тех женщин, что внушают верность.

— В этом нет никакой магии. — Она встала, тщательно поправив платье, тщательно поправив лицо, чтобы ничто не просачивалось наружу, как и учила Мать Кира. Она чувствовала, что в ближайшее время ей понадобятся все уроки Матери Киры и даже более того. — Я стараюсь относиться к людям так, как хотела бы, чтобы они относились ко мне. Влиятельные люди не могут быть только безжалостными, Праотец Ярви. Они должны быть еще и великодушными. В них должно быть милосердие.

Первый из Министров улыбнулся, словно слушал невинное дитя.

— Очаровательное мнение, моя королева. Насколько я понимаю, скоро вы вернетесь в Тровенланд. Перед этим мне нужно поговорить с вами.

— Пожелать удачи в погоде, глубокоуважаемый Праотец Ярви? — Мать Оуд скрестила руки, глядя ему в лицо. — Или обсудить дела государственной важности?

— Дела, которые лучше обсуждать наедине, — сказал он. — Оставьте нас.

Она вопросительно взглянула, но Скара в ответ едва заметно кивнула. Некоторые вещи лучше встречать в одиночку.

— Я буду рядом, — сказала Мать Оуд, шагнув за дверь. — Если зачем-нибудь вам понадоблюсь.

— Не понадобитесь! — Бледные глаза Первого из Министров, холодные, как снег, смотрели на Скару. Взгляд человека, который знает, что выиграл, еще прежде, чем началась игра. — Как вы отравили Гром-гил-Горма?

Скара вскинула брови.

— Зачем мне это? По эту сторону Последней Двери он устраивал меня куда больше. Это вы выиграли больше всех от его смерти.

— Не все интриги мои. Но, признаю, игральные кости упали для меня удачно.

— Удачливый человек опаснее хитроумного, а, Праотец Ярви?

— Тогда трепещите, ибо перед вами и тот и другой! — Он снова улыбнулся, но теперь в улыбке проступало что-то голодное, отчего каждый волосок на ее теле встал дыбом. — Действительно, многое изменилось с тех пор, как мы говорили в последний раз, среди курганов Оплота Байла. Все стало намного… проще. Больше не надо говорить о союзах, компромиссах, о голосах.

Можно победить страхи, лишь встретившись с ними лицом к лицу, — говорил ее дед. — Прячься от них — и они победят тебя. Скара постаралась гордо выпрямиться, как выпрямился он, встречая Смерть.

— Утил и Горм прошли через Последнюю Дверь, — сказала она. — Остался лишь один голос, и он…

— Мой! — рявкнул Ярви, широко раскрыв глаза. — Не пересказать, какое облегчение говорить с тем, кто смотрит прямо в самую суть, так что не буду оскорблять вас обиняками. Вы выйдете замуж за короля Друина.

Скара ко многому была готова, но не смогла сдержать изумленный возглас.

— Друину три года.

— Значит, он будет куда менее требовательным мужем, чем был бы Ломатель Мечей. Мир изменился, моя королева. И мне кажется теперь, что Тровенланд… — Ярви поднял иссохшую руку и покрутил ею в воздухе. — Не очень-то нужен. — Ему каким-то образом удалось щелкнуть обрубком пальца. — С этих пор он станет частью Гетланда, хотя я думаю, что лучше будет, если моя мать продолжит носить ключ от сокровищницы.

— А я? — Скара старалась говорить ровно, несмотря на колотящееся сердце.

— Моя королева, вы выглядите прекрасно, что бы ни носили. — И Праотец Ярви повернулся к двери.

— Нет. — Ей с трудом верилось, как абсолютно твердо это прозвучало. На нее снизошло странное спокойствие. Возможно, то спокойствие, которое чувствовал в битвах Байл Строитель. Она, может, и не воин, но это было ее поле битвы, и она была готова к сражению.

— Нет? — Ярви обернулся, и его улыбка увяла. — Я пришел сказать, как все будет, а не спрашивать вашего мнения, но, быть может, я переоценил ваше…

— Нет, — снова сказала она. Слова будут ее оружием. — Мой отец умер за Тровенланд. Мой дед умер за Тровенланд. Я все отдала, чтобы сражаться за Тровенланд. Пока я жива, я не стану смотреть, как его раздирают на куски, словно волки тушу.

Первый из Министров шагнул к ней, его сухопарое лицо напряглось от гнева.

— Не думай, что можешь бросить мне вызов, бездомная рыгалка! — прорычал он, ударив себя в грудь иссохшей рукой. — Ты и понятия не имеешь, чем я пожертвовал, что я испытал! Ты не представляешь, в каком огне я был выкован! У тебя нет золота, нет людей, нет мечей…

— Только полвойны ведется мечами. — Мать Кира всегда говорила, улыбка ничего не стоит, но Скара изобразила самую сладкую улыбку, на какую только была способна, достала из-за спины бумажку, зажатую двумя пальцами, и протянула ее ему. — Это дар для вас, Праотец Ярви. От Светлого Иллинга.

Может быть, по всему Расшатанному морю не было человека хитроумнее него, но Скару учили, как читать по лицам, и она заметила, как дернулся его глаз, и поняла, что последний шепот Иллинга на поле битвы перед Оплотом Байла был правдой.