Земные наши заботы

Приходил я к нему еще несколько раз и видел все тот же нескончаемый поток:

студенты, аспиранты, ученые.

Положил со вздохом трубку, — наконец-то! — и, словно наш разговор вовсе

не прерывался, продолжил недосказанную мысль:

— Да, нужна широкая пропаганда. Чтобы опыт того же колхоза «Оснежицкий»

знали все специалисты сельского хозяйства...

А я подумал: в первую очередь, если уж речь зашла о специалистах

сельского хозяйства, они должны знать теорию и практику Терентия Семеновича

Мальцева, его философию земледелия, в основе которой — познанные законы

природы.

— И чтобы отношение общественности к этим проблемам изменилось от

довольно пассивного к резко активному, — продолжал Федоров.

— Но значит ли это, что общественность, даже активная, не будет

оказываться в роли персонажа известной басни, нравоучения которого кот

Васька слушает, но...

— К сожалению, и так бывает, и не только в отношении к природе. Значит,

надо и власть применять. Но при этом нельзя забывать о формировании

интеллекта, от которого зависит поведение человека в обществе и в окружающем

мире. Думается, тогда он не решится с охапкой награбленных цветов гордо

шествовать по улице — кто ж невежество свое захочет демонстрировать? Тогда

он перестанет с восторгом напевать «а вокруг, а вокруг только щепки летят,

потому что в тайгу мы врубаемся...». Устыдится... И слова подобные, якобы

отражающие нашу героику, разбоем зазвучат для него... Сегодня каждый должен

понять: лихое обращение с природой опасно для собственной жизни. Охрана

природы есть борьба за жизнь человека на земле, «в интересах настоящего и

будущего поколений»...

ФИЛОСОФИЯ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

Если бы кто сказал нам: «А Терентия

Семеновича Мальцева вы все же не знаете», — как

бы мы прореагировали на такое — не нелепое ли! — утверждение? Наверно,

усмехнулись бы. С иронией бы усмехнулись. Этого человека знают все, даже не

имеющие никакого отношения ни к его деятельности, ни к сельскому хозяйству

вообще. Мы часто встречаемся с ним: слышим по радио, видим на голубом

экране, читаем размышления его в газетах и журналах. Знаем, что он

знаменитый хлебороб, к тому же то ли изобрел что-то, то ли открыл. Изобрел

или открыл что-то выдающееся, за что и отмечен высокими наградами и

уважением. Так что и знаем и узнаем его при случайной встрече на улице, в

толпе.

Могу это подтвердить: мне доводилось бывать не только в его родном селе,

но и по городским улицам ходил с ним, в гостиницу к нему заходил в Москве, а

он ко мне — в Шадринске. Всюду он бывал обласкан взглядами. Правда, сам он

не замечает, не видит и не ищет этих взглядов. Идет, глядя под ноги, думает

или с собеседником разговаривает.

В городе он точно такой же, как и в родном селе, где его, человека с

мировым именем, не отличить от односельчан, вышедших на пенсию колхозников.

Ни на улице, ни в быту. Дом тоже ничем не выделяется в ряду рубленных из

дерева изб — не хуже и не лучше. Со всеми работами по дому, по двору сам

управляется, как и все деревенские старики, дети которых давно выросли,

обзавелись семьями и отделились. Хоть и неподалеку живут, и наведываются

частенько, однако по хозяйству не помощники, самому надо управляться.

Зашел я к нему ранним ноябрьским утром, а он на 85-м году жизни! — березовые

дровишки покалывает: в стариковских теплых валенках выше колен, в долгополом

изношенном пальто, в шапке — одно ухо торчком.

— В охотку или ради разминки? — спрашиваю. Нам всегда почему-то хочется

услышать от человека какие-нибудь особые слова: мол, люблю это дело, жить

без него не могу.

— Надо, — ответил он коротко, как ответил бы на его месте любой

крестьянин, для которого работа — необходимость. Люби не люби ее, а делать

надо, никто за тебя с ней не управится.

В другой раз увидел Терентия Семеновича с новой кадушкой на плече — из

Шадринска вернулся с покупкой.

— Давно пора капусту солить, а посудины нет — старая непригодной

оказалась. Вот и пришлось ехать, — объяснил он и причину своей отлучки из

дому, и сложившуюся в хозяйстве ситуацию.

Однако вернусь за калитку, потому что, когда впервые подходишь к дому

Мальцева, нельзя взяться за железную щеколду и открыть калитку, не прочитав

табличку, прибитую на доме: «Здесь живет... заслуженный член колхоза». Я

тоже стоял и читал. В каждое слово вчитывался. И подумал: а ведь она вовсе

не упоминает, скромно умалчивает, что он еще и почетный академик,

родоначальник новой для нашего отечества системы земледелия. Правда, сам

Мальцев считает, что дело не в научных званиях и разного рода титулах, он

больше дорожит именно этой честью: «заслуженный член колхоза».

Заметил я, что и мимо бюста, установленного среди села дважды Герою