Зеркала

— Мне невероятно приятно сравнение с Милосердным, — фыркнул Кондор, разворачиваясь в сторону входа, — пусть я и свято верю, что милосердие и смирение не входят в список моих добродетелей. Особенно — сейчас, — он хмуро покосился на меня, а потом снова обернулся к несчастному блондину, который опять прижимал платок ко лбу, морщась от боли. — Доброго утра, Габриэль.

Габриэль в каком-то странном облегчении привалился к двери и шумно выдохнул, посмотрев в потолок.

— Это самое недоброе утро из всех, которые со мной случались, Кондор.

— Поверь, — скривился маг, — у меня абсолютно то же самое.

Глава третья: Потерянная девочка

Часть четвертая, в которой от магии двоится в глазах.

— Я думал, вы в опасности, а вы — в драме. Александр Андерсон, «Элизиум. Аликс и монеты»

— В общем, эксперимент удался, — господин Габриэль Моррис спускался чуть впереди нас по деревянной винтовой лестнице, которая соединяла его кабинет в башне и жилые помещения. Я ступала осторожно, крепко держась за локоть Кондора и прикусывая губу от злости — на ногах не было даже носков, а в моих спутниках — ни капли жалости. — Все получилось так, как ты предполагал, хотя, конечно, мне пришлось трижды высчитывать индекс Бонне. Но… последствия катастрофические.

Он снова приложил платок ко лбу, по рассеянности забыв, что несколько минут назад убрал синяк с помощью магии.

Мы вошли в темноватый коридор и под ногами снова оказались не пыльные доски, а мягкий ковер. Я выдохнула едва ли не с радостью. Кондор покосился в мою сторону, продолжая слушать торопливую и нервную исповедь своего знакомого, который вел нас вперед, к выходу на лестницу — ее ступени спускались вниз, в просторную гостиную с камином и большими витражными окнами, выходящими в зимний палисадник. Неуютный свет холодного утра заставил поежиться.

Мы продолжили путь по коридорам, натыкаясь на удивленных служанок, сонных еще настолько, что за суетой вроде раздвигания штор на окнах не слишком обращали внимание на меня с моими джинсами, лишь вежливо кивали господам и леди, делая заученный до автоматизма книксен. Или же на меня был наброшен морок, которого я не замечала.

Я хранила покорное молчание и посматривала то на Кондора (он был непроницаемо-внимателен к чему угодно, кроме меня), то на хозяина дома. Габриэль выглядел чуть младше Ренара, хотя, вполне возможно, это впечатление создавала некоторая рассеянность — она сквозила в его мимике и жестах, делая его похожим на потерянного ребенка. Светло-русые волосы были пострижены короче, чем у всех остальных знакомых мне мужчин в этом мире, не доставали даже до плеч и слегка вились на концах. Самым странным для меня было то, что Габриэль оказался первым из местных жителей, кто носил очки, — он держал в руках футляр и в процессе разговора иногда открывал его, не доставая, впрочем, содержимое. Черты лица были мягкими, руки казались немного детскими, на пальцах — я успела заметить — темнели затертые, въевшиеся следы от чернил.

Он, как я поняла, тоже был магом, и речь сейчас шла о магии, причем о таких ее материях, что весь разговор казался мне сплошным потоком имен и терминов.

Габриэль поймал мой взгляд, очевидно смутился, отчего я сама скромно опустила ресницы, и вдруг обратился напрямую ко мне:

— Леди хочет что-то сказать?

— А? Нет, нет, ничего, — я встрепенулась. — Леди вообще пожалела, что… не слушала старших.

Кондор хмыкнул, почти одобрительно, и кивнул собеседнику, чтобы тот продолжал.

— В общем, создание коридора с использованием твоих знаний и хорошего резерва действительно дало результат, — сказал Габриэль, открывая перед нами двери, ведущие в светло-зеленую комнату. Огромное двустворчатое окно-дверь выходило на широкий балкон. — Я, правда, склонен считать, что рвать Завесу в эту ночь было правильным решением, потому что Грани истончились. Может быть, в другой раз и не сработает…

— Да и где взять такой запас, да. Я видел зеркала у тебя в башне. Амальгама изъедена.

— Да, для постоянной… точки, — Габриэль остановился и покосился на меня, — нужно что-то более тонкое и прочное, чем человеческое творение. Но суть не в том. У меня… катастрофа.

Кондор наклонил голову набок, выражая абсолютное внимание, и сощурился в ожидании. Я тоже насторожилась, отчасти потому, что было интересно, а отчасти — потому что руки вдруг снова задрожали и живот скрутило странным холодом непонятного предчувствия и тревоги.

— Катастрофа очень… деликатного характера. Иначе бы я не стал тревожить тебя так рано, — Габриэль нервно щелкнул крышкой футляра для очков. — Я… вытащил кое-что с той стороны.

Мои руки задрожали еще сильнее.

— Кое-что? — вкрадчиво спросил Кондор.