Зеркала

— Я не могу, — выдохнула я, больше жалуясь, чем отступая.

Острие ножа в сумраке казалось куском льда.

— Все ты можешь, — отозвался Кондор.

Я смогла и провела ножом поперек его ладони, наискось, неглубоко, боясь навредить. Нож, как и в прошлый раз, оказался острым достаточно, чтобы порез шел легко. Кондор даже не дернулся, только тряхнул кистью, когда я закончила, и повернул ее ребром к камню, позволив крови стечь с ладони и капнуть на его поверхность.

Пламя свечи, все это время ровно тянущееся вверх, чуть дрогнуло, мигнуло и, кажется, едва не погасло. Я бы не обратила на это внимания, списав на внезапный порыв ветра, но маг вдруг улыбнулся:

— Нас услышали. Давай руку.

— А я думала, зачем свеча, раз есть фонари, — я криво улыбнулась, пытаясь скрыть за этим волнение. Смотреть на то, как меня сейчас будут резать, не хотелось, но отвернуться было еще страшнее.

— Вот именно затем. Расслабься, — Кондор ласково провел пальцем по моей ладони.

Я хихикнула, но стоило мне действительно почувствовать себя чуть спокойнее, как он цепко перехватил мое запястье, заставляя раскрыть ладонь, и я зашипела от боли. Наверное, я дернула бы рукой, если бы ее не держали достаточно крепко. Пришлось покрепче сжать губы и вспомнить, что бывало и хуже, и больнее, просто на холоде, от которого пальцы и так сводило, эта несчастная царапина ощущалась особенно мерзко.

Кондор положил нож рядом со свечей и осторожно повернул мою руку так же, как до того свою. Я чувствовала, как кровь медленно, щекотно ползет по коже, видела, как она капает вниз. Пламя снова дернулось, сжалось, наклонившись почти горизонтально, но не погасло — наоборот, кажется, разгорелось ярче, чем до этого.

— Все? — хрипло спросила я, чувствуя себя едва ли не разочарованной.

— Кажется, да, — Кондор кивнул и бросил короткий взгляд на свечу.

Та продолжала гореть, медленно оплывая. Восковое озерцо растекалось по камню почти ровным овалом, чуть скошенным там, где поверхность алтаря шла под уклон.

Небо начинало светлеть, и мир вокруг нас из черного становился сизым. В этих холодных сумерках изогнутые, голые деревья на холмах были похожи на замерших в неестественных позах странных существ. То ли от усталости, то ли от нервов мне мерещилось, что они шевелятся, становясь то дальше, то ближе, и что в глубине, за переплетением ветвей есть что-то такое, от чего стоило бы держаться подальше.

Граница, вспомнила я. Час перед рассветом.

Время, которое любит их покровитель, не то бог, не то человек, один из потомков которого носится со мной, как с хрустальной вазой.

— И что, никаких спецэффектов? — не без сарказма уточнила я, пытаясь пошевелить рукой. Было больно, загустевшая кровь неприятно стянула кожу рядом с порезом, и одна мысль о том, что весь путь назад мне снова тащить фонарь, вызывала желание взвыть.

— Могу сотворить для тебя парочку иллюзий, если тебе так хочется, — Кондор поднялся с земли. — Присцилла сказала, что мы должны оставить свечу здесь. А в остальном, да, все.

Он подошел к мне и протянул руку, здоровую, и я, немного путаясь в собственном подоле, встала, схватившись за нее. Ноги дрожали, как если бы мне пришлось выйти и прочитать стишок перед парой десятков человек: пока ты говоришь, тебе не страшно, но стоит спуститься со сцены вниз, к друзьям, которые тебя ждут, как хочется провалиться сквозь землю. Или ткнуться в кого-то лбом и спрятаться от мира, все внимание которого только что было направлено на тебя.

Именно это я и сделала.

Кондор лишь вздохнул устало и обнял меня — одной рукой.

Наше общее молчание было настолько глубоким, что я слышала все вокруг: как скрипят деревья, как течет вода — рядом, у стены, как оказалось, бил родник, почему-то так и не замерзший, как слегка потрескивает и шипит свеча.

Я повернула голову, чтобы видеть ее: оранжевое пятно в мире, который, казалось, состоит из темно-синего — а потом закрыла глаза.

— Свечи используют как символ огня, как маяки и как универсальный способ отмерить время, — тихо сказал Кондор. — Когда свеча гаснет, наступает событие, которое должно наступить, потому что тебе это нужно.

— Например, некая девица, спящая в твоей комнате, наконец, просыпается и начинает паниковать, — хмыкнула я, не открывая глаз. — И хвататься за канделябры.

— Например, так, — судя по голосу, Кондор улыбался. — Или это может служить сигналом для чего-то другого. Все, что ты пожелаешь, любой смысл, к которому ты сможешь привязать объект. Просто некоторые смыслы слишком, хм, универсальны, — его пальцы скользнули по моему правому запястью к царапине на ладони, и руку окутало приятное тепло. — А другие нужны только для того, чтобы спрятать самое главное. Поэтому я не люблю сложные ритуалы. Вся их сложность — это лишь дым в зеркалах.

Кондор вздохнул еще раз и чуть отстранился.

— Спасибо, — прошептала я и открыла глаза. Пришлось пару раз моргнуть, прогоняя сонливость. — Теперь мне не придется тащить фонарь в одной руке.

Он только криво улыбнулся в ответ и вдруг насторожился, глядя куда-то поверх моей головы с невероятным удивлением на лице.