Зеркала

Я щурилась на свет фонаря, стоял рядом с ее ногами, и пыталась собрать себя воедино. Мир вокруг плыл и пылал, растекаясь цветными пятнами, но, по крайней мере, я знала, где нахожусь.

Правда, я была не совсем собой.

— Откуда ты знаешь про слугу? — спросил Кондор. Его голос раздался откуда-то над моей головой. — Я только вчера разрешил ему явиться в Галендор.

Оказывается, это он обнимал меня, не давая упасть, и это на его руке я почти висела, цепляясь пальцами за пальто. Так крепко, что костяшки побелели.

— Слухи. Слухи куда быстрее, чем ты думаешь, в Кимри давно знают, что у сына старшего лорда появился новый слуга, — вестница запнулась. — Словно мало ему власти, которая и так принадлежит ему по праву рождения. Ты очнулась, человеческое дитя, — ее голос стал ласковее, и тонкая рука протянулась ко мне, чтобы убрать упавшую на лоб прядь.

Я хотела отпрянуть, но было некуда, и я могла только смотреть, широко распахнув глаза.

Голову вестницы снова закрывал капюшон, черный и легкий, надвинутый так низко, что был виден только острый подбородок и тонкие, бледные губы. Стало уже почти светло, и эта ее бледность бросалась в глаза, кожа выглядела почти прозрачной, и сама фигура, хоть и стояла на расстоянии вытянутой руки от меня, казалось, медленно тает в воздухе. Я попыталась выпрямиться и вывернуться из объятий Кондора. Первое удалось. Второе — нет. Он не разомкнул рук и не выпустил меня, словно боялся, что я снова уйду, стоит фэйри — я не сомневалась, что это существо, похожее на тонкого подростка в лохмотьях, было фэйри — опять меня позвать.

— Мой час прошел, — сказала она, делая шаг назад и поворачивая голову к востоку.

Ткань капюшона шевельнулась, как тень.

Небо над холмами стало бледно-сиреневым, с тонкими розоватыми перьями облаков. Я видела его слишком четко, будто бы ударили сильные морозы, сделав мир ясным и чистым, а каждую линию, каждый оттенок в нем — четкими. Я видела, как серебрится иней на камнях и деревьях, и как от земли поднимается легкая дымка, похожая на туман. Луны уже исчезли, но на западе, низко, у самого горизонта ярко сияла утренняя звезда.

Стоило мне моргнуть — и я поняла, что мы с Кондором остались одни.

Словно тут и не было никого, кроме нас.

* * *

Я вернулась к себе не сразу.

Путь назад, сквозь тьму, я запомнила обрывками и, наверное, оно и к лучшему. Я не хотела бы вспоминать это, потому что темноту вокруг и землю над головой я знала и чувствовала так же четко, как до того — бледно-сиреневое небо и утреннюю звезду. Не представляю, что вестница сделала с моим сознанием, но, кажется, к моим органам чувств добавилось еще что-то и это что-то заставило меня замечать намного больше, чем я всегда замечала. Я видела линии, по которым свет расходится вокруг своего источника. Я видела что-то внутри кристаллов и в тот момент понимала, что это — то самое плетение, которое заставляет их светиться. Я видела потоки Силы, спрятанные под землей, они напоминали то бледную, чуть сияющую во мраке грибницу, то ручей, текущий сквозь землю и воздух. Я чувствовала каждую песчинку, которая висела надо мной, и от этого мне было очень, очень страшно. Я хотела забиться в угол и лежать там, пока земля пожирает меня. Я хотела, чтобы все это закончилось — как угодно.

Но я шла вперед.

Когда я закрывала глаза, темнота не становилась абсолютной: мне казалось, что в этом единении с собой я не одна, совсем не одна, и то, что посмотрело на меня из глаз вестницы, снова обретает надо мной власть.

И это было куда страшнее, чем видеть свет, Силу и землю.

Все вокруг вдруг обрело какой-то смысл и стало символом и самого себя, и чего-то еще, большего, вмещающего в себя каждый из возможных смыслов.

И фонарь, светящий во тьме, которая никогда не узнает, что такое солнце, потому что солнцу в ней не место.

И рука, за которую я держалась, чтобы не потеряться.

И это мое новое зрение, настолько ясное, что он было сродни слепоте.

Я что-то спрашивала, постоянно, а Кондор отвечал мне, проявляя чудеса терпения и спокойствия. Говорил, что осталось не много — и я смеялась, зная, что он опять врет мне: уж я-то знаю, куда мы идем и как долго еще идти, потому что я могла увидеть все коридоры и галереи этого подземелья. Оно было куда больше, чем они думали, говорила я, и куда древнее, чем представляли, оно построено на ином фундаменте, и есть в нем лестницы, спускающиеся в никуда. Конечно, отвечал маг, конечно, они есть, любой город возникает на фундаменте города другого, как свежий побег пробивается сквозь останки, труху и гниль, растворенные в почве. А потом его время тоже пройдет, и он превратится в камни и песок, вернется в землю, из которой был создан, и будет так же напоминать о себе скважинами между мирами, сияющей сетью Силы, текущей откуда-то из глубин, и останками древних дорог, стершихся от времени и заросших шиповником и бузиной.