Зеркала времени (СИ)

— Но почему? Почему за все эти годы ты ни разу не написала мне? Не позвонила?

— Я не могла, — и это тоже было правдой.

— Но… сейчас… ты же больше не оставишь меня?

— Это зависит только от тебя.

— Если так, то я запру тебя здесь навсегда.

— Жестоко…

— Зато я буду знать, что ты не исчезнешь. Не растворишься.

Его пылкую речь прервал звонок в дверь.

— Кто бы это мог быть? — нервно сказал он и пошёл открывать.

На пороге стояла его жена. Нынешняя. Она была красива. Очень. В длинном сером зимнем пальто с меховым воротником. Она улыбалась. Она ещё не знала… Она смахнула снег с густой чёлки и спросила:

— Быть может предложишь мне войти?

— Нет.

— Как это?

— Вот так. Прости, но ты не вовремя, — голос его стал жёстким, с явным привкусом металла.

— Что значит «не вовремя»?! Ты сбежал из дома в разгар новогодней ночи. Я, как последняя дура, развлекала твоих друзей. А сейчас ты говоришь мне, что я не вовремя?

— Да. Ты не вовремя, — и он попытался захлопнуть дверь.

— Нет! — откуда в такой хрупкой женщине столько силы? — Ты мне все объяснишь прямо сейчас. Жена я тебе или нет?

— Уже нет, — флегматично ответил он.

— Что???

— Вернулась та, что была, есть и будет моей законной женой в этой жизни и всех последующих.

— Что за бред ты несёшь? Ты пьян?

— Я трезв как никогда!

— Тогда что за ерунда? Какая ещё единственная?

— Привет? — я показалась из-за его плеча, — Мы, кажется, встречались.

— Ах ты, — она начла задыхаться от ярости, — ты… ты… ты… — потом она глубоко вздохнула, и добавила уже спокойным ледяным голосом, — Катитесь вы к чертям. Оба!

Она сама не знала, как была близка к пониманию природы происходящего. Она, как и Фурия 10 лет назад, слетела вниз по лестнице, осыпая нас проклятиями.

— У меня дежавю, — тихо сказал он.

— У меня тоже. Хорошее начало года, ничего не скажешь…

— Ты зря, прекрасное начало года и новой жизни! У меня тут где-то была бутылочка вина. Кажется 1984 года.

— Весьма символично.

— Что?

— Что?

Мы пили вино из жестяных кружек. На часах было 11 утра. За окном была метель. А мы пили вино, кутались в махровые халаты и молчали.

— Камина не хватает…

— Что?

— Говорю, был бы тут камин — можно было бы, закрыв глаза, представить, что мы где-то в Швейцарии.

— Ты был в Швейцарии?

— Нет, но очень хотел бы побывать…

— Ну да, с твоим уровнем английского для тебя открыт весь мир.

— Теоретически. А фактически мир закрыт. Для каждого из страны Советов.

— Это только пока.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты правда не чувствуешь тот запах свободы, который тебя так опьянил в Израиле?

— Честно говоря чувствую, но предпочитаю молчать об этом. Я вообще предпочитаю молчать. Я знаю, что грядут великие перемены… Худрук в театре как с цепи сорвался. Стал параноиком. Ему везде видится измена, переворот. Изводит всех. Мне предложили перейти в другой театр, но мне так жалко… здесь я прослужил почти 30 лет. Председатель Минкульта пообещал мне небольшой камерный особняк на Арбате под мою творческую мастерскую…

— Твой театр…

— Это очень громко сказано… студия единомышленников скорее.

— И много их, единомышленников?

— Их количество уменьшается с тем, как увеличивается моя популярность… не до творчества сейчас. Люди выживают.

— То ли ещё будет…

— Ты о чем? Ты говоришь загадками.

— Вовсе нет. Просто мне очень много нужно тебе рассказать!

— Так расскажи.

— Уверен?

— Абсолютно!

— Через два года будет революция. Страна Советов перестанет существовать. Придут лихие девяностые, бандиты, матросы на матрасах. Все то, что бывает после смены власти. И вот тогда начнётся настоящее выживание. Будут закрываться заводы. Деньги обесценятся. Шахтеры будут сидеть на рельсах. Зато придёт гласность, Свобода выбора. Человеческая жизнь не будет стоить ничего… Потом новый кризис. Две трети страны за чертой бедности… продолжать?

— Что за… откуда?

— Ты многого обо мне не знаешь…

— Ты меня пугаешь…

— Это печально…

— Нет, я не это имел в виду. Я хотел сказать, что я и сам чувствую все то, что ты говоришь. Я знаю, что это правда, но откуда ты это знаешь? — он смотрел на меня не отрываясь.

Вот ведь забавно — мы осознано были вместе уже почти 4 часа и до сих пор не занялись сексом. Что это? Зрелость? Или бесстрастие? Я знала, была уверенна на 100%, что он любил меня. Сейчас и все эти годы тишины, но почему нет физического контакта? Утром нас прервала его жена, но сейчас… почему они предпочитает разговоры?

— Почему мы до сих пор говорим?

— Что?

— Почему ты предпочитаешь говорить? — я демонстративно встала и развязала пояс халата, — Сейчас, когда я рядом? Когда мы столько лет не виделись? Может все зря? И мне не стоило возвращаться?

Он опешил. Часто захлопал глазами. Потом встал и протянул руку. Подушечками пальцев дотронулся по моей щеки. Я вздрогнула. Он нервно улыбнулся и продолжил путешествие по моему телу. Когда его руда достигла моего живота, я закрыла глаза. И он сорвался… Жадно сгрёб меня в охапку и начал целовать, оттесняя к кровати. Он был нежен. Нежен и требователен. Страсть больше не застилала глаза. Он проживал и прочувствовал каждую секунду. И уже потом, обнимая меня и куря, он ответил: