Зеркальный человек

На велосипедной дорожке лежал человек, вокруг собралась толпа. Приближалась сирена скорой помощи. Какая-то девушка проговорила: «По-моему, он умер, умер», и зажала себе рот.

Чтобы обойти толпу подальше, Памела пошла по траве, но не удержалась, бросила взгляд в сторону упавшего — и увидела его выкаченные глаза.

Памела передернулась и быстрее спустилась на виадук. Ей казалось, что на нее смотрит вся толпа.

На большом кладбище пахло свежескошенной травой.

Памела сошла с дорожки, прошла, срезая угол, между высокими деревьями. Солнце светило прямо на могилу Алисы.

Где-то стрекотала сорока.

Памела опустилась на колени, положила ладони на нагретый солнцем камень и прошептала: «Привет».

Провела пальцем по надписи, по буквам, высеченным на граните.

Иногда Памела думала, что имя дочери с камня стерто. Остались только углубления от букв.

Имени Алисы на могильной плите нет по той же причине, по какой в гробу нет ее тела.

Каждое воскресенье Памела приходила сюда поговорить с дочерью, хотя Алиса лежала не здесь.

Тело так и не нашли.

В озеро спускались водолазы, но в Калльшён сто тридцать четыре метра глубины и сильные течения.

Иногда Памела представляла себе, что Алису спасли то того, как Мартина нашли те конькобежцы. Она так и видела, как какая-нибудь добрая женщина вытаскивает дочь из воды, укутывает в оленьи шкуры, сажает в санки. Алиса приходит в себя в деревянной избушке, в отблесках пламени, и женщина кормит ее супом, поит крепким чаем. Алиса ударилась головой о лед, и женщина, дожидаясь, когда Алиса излечится от потери памяти, заботится о ней, как о родной дочери.

Памела понимала, что все эти фантазии просто помогают ей цепляться за надежду до последнего.

И все же после трагедии она перестала есть рыбу.

Памела не могла отделаться от мысли, что тело Алисы съели рыбы.

Памела поднялась. Оказывается, садовник повесил ее стульчик на место. Памела сняла его с ветки, счистила с ткани семена и села у могилы.

— Папа ходил к гипнотизеру. Знаю, звучит глупо, но он хочет вспомнить, что он видел…

Памела замолчала: кто-то стоял между деревьями и смотрел в ее сторону, наполовину скрытый светлым стволом.

Памела всмотрелась пристальнее и с облегчением увидела пожилую широкоплечую женщину.

— Не знаю, что будет дальше, — продолжила она, глядя на надгробие. — Нам угрожают, Мию похитили. Похитили, чтобы запугать нас, чтобы папа не пытался помогать полиции.

Памела утерла слезы и успела заметить, как старуха медленно исчезает за деревьями.

— Но полиция вроде бы предоставит нам охраняемую квартиру… иначе мы переедем в загородный дом Денниса. — Памела заговорила увереннее. — Когда мы будем жить там, я вряд ли смогу приходить сюда, вот что я хотела сказать… Ну, мне пора.

Памела поднялась и повесила стульчик на дерево, но вернулась к могиле и обняла надгробие.

— Я люблю тебя, Алиса… Если честно, я жду смерти. После смерти я снова увижу тебя, — прошептала она и встала.

Памела прошла в тени деревьев, по склону спустилась на дорожку, увидела клумбу с прекрасными розами. Наверное, надо бы срезать пару, положить на могилу, но Памела заставила себя не думать о розах.

Когда она вышла на парковку возле часовни, машина уже ждала ее. Сквозь отражения на лобовом стекле Памела различила лицо Денниса.

84

Асфальт гудел под покрышками. После Энчёпинга Йона съехал с Е-18 и погнал машину в сторону Вестманланда и Даларны.

— Я пытался поговорить с Марго, — сказал в телефонной трубке Юхан Йонсон.

— Не обязательно решать вопрос через нее. Цезарь столкнул Мартина на рельсы. Если мы найдем запись, то и Цезаря найдем.

— Да где искать-то? На какой станции?

— Пока не могу сказать, но где-то в центре Стокгольма.

— Там станций двадцать…

— Послушай, — перебил Йона, — важнее этого сейчас ничего нет. Найди запись.

— Они обычно не особо идут навстречу…

— Привлеки прокурора, что хочешь делай, только запись добудь.

Йона намеревался через сорок минут быть у дочери Густава Шееле Аниты. Анита жила в Сетере, в таунхаусе, всего в трех километрах от больницы.

Когда она была маленькой, Цезарь проник к ней в спальню, присел на кровать и положил руку ей на голову.

Когда Анита немного повзрослела, отец рассказал ей, как познакомился с Цезарем, иначе она бы так этого и не узнала.

Но отец ей все рассказал. И Анита наверняка стала задавать ему вопросы.

Она должна что-то знать.

Может быть, именно ей известно о Цезаре больше, чем людям, с которыми Йона уже успел поговорить.

Йона припомнил свою первую беседу с Анитой. Она научилась выносить критику в адрес отцовского исследования, отдаляя себя от него, хотя в глубине души гордилась отцом.

Устаревшие психиатрические теории и методы всегда отсвечивают чем-то мутным — вот что она пыталась сказать.

И все же Анита стала медсестрой, поселилась в Сетере и работает в психиатрической клинике.

Йона обогнал караван тяжелых фур. Когда он проезжал мимо очередного грузовика, в окно как будто кто-то вздохнул.

Пистолет лежал в бардачке, бронежилет — в сумке на заднем сиденье.