Зеркальный вор

Библиотека Марчиана теперь для тебя недоступна. Пожалуй, оно и к лучшему. Тебе показали то, что ты хотел увидеть в первую очередь, а каждый последующий визит становился все менее продуктивным. Библиотечные девушки исправно приносили старинные документы на больших плоских блюдах и помогали тебе натягивать белые перчатки, чтобы предохранить ветхие листы. Собрание писем сестры Джустины Глиссенти. Ты ничего не понимал в этих записях, но тебе нужно было найти в них лишь одно слово, и твои глаза не могли его пропустить.

Однако этого слова там не оказалось. Ты просмотрел письма повторно, теперь уже в обратном порядке и медленнее, чуть не утыкаясь носом в страницы. Результат был тем же: ни единого упоминания кого-либо по имени Гривано. Зачем Уэллсу было врать? И врал ли он? Впрочем, некое подобие зацепки ты все же нашел. Переписка монахини прекратилась в 1592 году — том самом, в котором Гривано предположительно бежал из города. Имя сестры Джустины не появляется в документах обители после этого года, но его нет и в записях за предыдущие годы, хотя там фигурирует еще одна Глиссенти — возможно, родственница. Что самое печальное, в корреспонденции обнаружились пропуски: по всем признакам недоставало нескольких писем. В чем причина? Как давно они были утеряны?

Это уже напоминает подсчет карт в блэкджеке: заполнение пустующих мест по памяти, исходя из того, что ты видел ранее. Возможно, Уолтер и Дональд легко справились бы с такой задачей, но их здесь нет, а твой мозг устроен иначе: если ты чего-то не видишь, ты просто теряешься. Хотя ты почти всегда все видишь. Почти всегда.

Образы: вот в чем ты силен. Способность разглядеть рисунок или цифру в чаинках на дне чашки. Ты смог бы увидеть разгадку и здесь — наверняка смог бы, — будь у тебя чуть больше времени, чуть больше исходных данных. А так что ты имеешь? Веттор Гривано бежит из этого города через тысячу лунных лет после бегства пророка Мухаммеда из Медины: можно провести параллель. Эзра Паунд выходит из больницы Святой Елизаветы через несколько недель после того, как ты покидаешь прибрежные кварталы в Лос-Анджелесе. Позднее он умирает в этом самом городе, и его хоронят в полумиле отсюда, на острове Сан-Микеле; и происходит это в год рождения Вероники. Джон Хинкли под впечатлением какого-то фильма стреляет в президента — и тем самым изменяет траекторию жизни Кёртиса, — а после оказывается в той же больнице Святой Елизаветы. Все это должно как-то сойтись воедино, вылиться во что-то конкретное. Но сейчас твои шансы сложить эту мозаику убывают с каждой проходящей минутой.

Хотя, может статься, ты вскоре увидишь ее целиком без лишних усилий.

За стойкой отеля обычно находится только сам владелец, хорошо видимый с улицы через окно, так что Деймону будет несложно выбрать момент, когда тот отлучится, чтобы проскользнуть внутрь незамеченным. Ты надеешься, что ему хватит для этого терпения и осторожности. Он перегнется через стойку, найдет в журнале регистрации номер твоей комнаты и двинется вверх по лестнице, прикручивая к стволу пистолета глушитель и пряча оружие в развороте глянцевого журнала. Древний и довольно примитивный дверной замок он откроет в два счета. Дверь с хорошо смазанными петлями отворится бесшумно, и первым делом он увидит аккуратное возвышение твоих протянутых ног под одеялами на кровати.

К тому времени ты, разумеется, будешь уже внутри зеркала.

Это не так-то легко, но ты успел основательно попрактиковаться. Сначала были пробные заходы: всего на несколько секунд, туда и обратно. Потом ты стал подольше задерживаться в не-пространстве. Примерно таким же манером люди учатся плавать. Что тебе прежде всего запомнилось из посещений той стороны, так это ее всеохватность. А также единство и однородность: любому там побывавшему понятия «раздельность» или «обособленность» покажутся просто смехотворными. Вход туда весьма непрост, но возвращение намного сложнее. В том числе из-за неизбежно возникающей мысли: «А чего ради вообще возвращаться?»

Однако ты всегда возвращался. Ты выходил из зеркал в номере Кёртиса, в комнате Вероники, в отеле Уолтера. А почувствовав себя увереннее, иногда позволял другим людям тебя увидеть. Их ошеломленная реакция в целом подтверждала верность твоих ощущений. Во всяком случае, ты расценивал это как подтверждение.

Но сегодня тебе предстоит нечто совсем иное. Это можно сравнить с переходом от умения плавать к умению дышать водой. Однако ты справишься. Ты был очень терпелив. Ты ждал очень долго.

Деймон какое-то время будет стоять над твоим телом. Почувствует запах дерьма. Шагнет ближе и присядет на край матраса. Будет смотреть на тебя. Затем положит пистолет на груду одеял и щелкнет пальцем по кончику твоего носа. Достанет из кармана тонкий, как авторучка, фонарик, поднимет большим пальцем твое веко и направит луч в глаз, а потом на твое обмякшее холодное лицо. Вздохнет, отвернется и посмотрит в окно на здания, окружающие площадь.