Зеркало для героев

Вик отвернулся, чтобы не смотреть. Он понял, что выиграл раздачу, лишь когда убедился, что ещё жив. Обернулся — на столе лежали три червы, вместе с двумя в руке образуя флэш. Противник больше не улыбался — фишек у игроков стало поровну.

— Ва-банк!

На этот раз пальцы у техасца заметно дрожали, когда он уравнивал ставку.

— В банке партия, — хрипло сказал он и рывком вскрыл свои карты. — У меня опять короли. Теперь красные.

Вик зажмурился и открыл свою руку. Противник отшатнулся — на королей уставили копья два чёрных туза.

— Шансы восемьдесят один на девятнадцать в пользу тузов!

— Боже, — истово шептал техасец, пока дилер открывал карты стола. — Боже всемогущий, молю тебя: сотвори чудо!

Но чуда не произошло…

— Лион!

«Засчитано. Минута пошла!».

На этот раз удержать запас Вику не удалось. Одно за другим в прошлое улетали мгновения, а новый город на букву «н» упорно не шёл на ум.

— Ньютон, — расстался Вик с первым козырем за секунду до срока.

«Засчитано. Минута пошла!».

— Новый Афон, — последовал мгновенный ответ.

«Засчитано. Минута пошла!».

Вика вновь прошибло холодным потом. Так и есть — москвич тоже держал запас, и Новый Афон был в его арсенале. Всё зависело теперь от того, насколько запас велик…

Перед четвертьфиналами восьмёрке уцелевших дали неделю роздыха. Первые пару дней Вик попросту провалялся в постели, даря передышку избитому, натруженному телу. Затем поднялся и отправился на тренировку.

Что-то не так, думал он, сражаясь с боксёрской грушей, отыскивая решения логических головоломок и мотая кросс по пересечённой местности. Что-то изменилось в нём за это время, значительно изменилось, чуть ли не кардинально. Он понял, что именно, лишь за день до жеребьёвки. Кровь по-прежнему гнала к сердцу адреналин, стоило только подумать о предстоящем раунде. Но к страху теперь примешивалось нечто иное. Нетерпение, осознал Вик, вот что это такое. Ему не терпелось вновь выйти на поединок, он хочет этого поединка, ждёт его, едва ли не жаждет.

— Это нормально, парень, — выслушав, сказал тренер. — Не думай об этической стороне вопроса, просто забудь о ней. Ты убил семь человек? Отлично! Каждый из них хотел прикончить тебя. Теперь ступай и убей восьмого. Это твой путь. Ты сам его выбрал.

Восьмой, огромный, под два метра атлет из Милана, золотоволосый и голубоглазый, похожий на античного бога, со старта ушёл вперёд в велосипедной гонке. За пять кругов до финиша он оторвался от преследователя на добрые триста метров.

Догнать, во что бы то ни стало догнать, стиснув зубы, твердил себе Вик. Догнать, сесть на хвост, иначе смерть.

Все силы без остатка он вложил в завершающий спурт, и за двести метров до финиша настиг лидера. На последний поворот они заходили одновременно. С багровым, перекошенным от напряжения лицом миланец больше не походил на божество. Он с присвистом, хрипло дышал, а когда вылетели на финишную прямую, оказался на полкорпуса позади.

Сил не осталось, и Вик сам не знал, каким чудом удалось удержать преимущество и пересечь черту первым. Вцепившись в руль, он продолжал катиться вперёд по инерции, а потом сзади раздался грохот, и тогда Вик затормозил и обернулся через плечо.

— Восьмой, — вслух сказал он, завороженно глядя на искорёженный велосипед и так и оставшегося в седле мертвеца. — Восьмой…

Истекала минута, а найти новый город на «и» упорно не удавалось.

— Набережные челны, — отыграл, наконец, Вик свой последний козырь.

«Засчитано. Минута пошла!».

На этот раз мгновенного ответа не последовало. Не последовало его и через полминуты, и через три четверти, и через пятьдесят восемь секунд.

— Никосия, — за мгновение до срока выдал ответ москвич.

Запас закончился, понял Вик. Одновременно у обоих. Ход противника был откровенно слабым — названный город заканчивался на две гласных, тем самым предоставляя противнику широкий выбор.

— Иерихон.

«Засчитано. Минута пошла!».

Перед полуфиналом вновь была неделя отдыха. Ставки на уцелевший квартет взлетели до небес. Шансы выживших смертников обсуждались по десяткам телевизионных каналов. Мнения экспертов заполонили Сеть. Предыдущие поединки каждого из четверых скрупулёзно, по секундам изучались тренерскими бригадами и аналитиками букмекерских контор. Цена билетов на полуфинальный поединок достигла баснословной величины.

Вик извёлся в ожидании жеребьёвки. Он считал оставшиеся часы, за ними минуты, и ему отчаянно хотелось взнуздать, подстегнуть медлительное, равнодушное время.

Противник, поджарый, узкоглазый парень из Токио, обменявшись с Виком рукопожатием, поклонился.

— Честь для меня, — сказал он.

Вик переступил с ноги на ногу и не ответил. Для него полуфинальный поединок не был честью. Предстояло убить или быть убитым, всё остальное было незначительным и неважным.

С японцем они стрелялись на револьверах, с завязанными глазами, на звук. На цыпочках перемещаясь по обнесённой пуленепробиваемым стеклом арене, Вик слышал, как колотится его сердце, и клял себя за тот грохот, который оно производило, раз за разом расшибаясь о рёбра.

Он уложил японца шестым выстрелом. Наповал — пуля угодила противнику в голову.