Зеркало для героев

— Вот и вся честь, — вслух сказал Вик, сорвав с глаз повязку. — Извините, господа, если что…

— Неаполь, — вновь за мгновение до срока сделал ход москвич.

«Засчитано. Минута пошла!».

— Лиссабон, — мгновенно ответил Вик.

«Засчитано. Минута пошла!».

Он выдохся, выдохся, выдохся, напряжённо думал Вик в ожидании ответа. Усталость туманила голову, мысль о том, что противник выдохся, вытеснила все остальные и превратилась в навязчивую идею. Неужели победа близка? Время шло, умирали мгновения, ответного хода не было. Вот уже осталось десять секунд, пять, три, одна…

— Наманган.

Вик почувствовал себя так, будто пропустил кладущий прямой в лицо. Москвич нашёл город, заканчивающийся на «и». А может, и не нашёл, может, держал в запасе и ждал, пока противник расслабится.

«Засчитано. Минута пошла!».

Сосредоточиться! Сосредоточься же, ублюдок, урод! Назарет — было. Ньюкасл — было. Находка, Ньюпорт, Нью-Йорк. Было, было, было. Полминуты. Нерчинск — было. Новороссийск — было. Новочеркасск — было. Пятнадцать секунд. Десять. Пять. Нюрнберг — было. Нагасаки — было. Три секунды. Городов не осталось. Две. Одна. Будь ты проклята, буква «Н»!..

— Эн, — выпалил Вик. — Город Эн!

Электронный арбитр мигнул оранжевым. Вскочил на ноги и замер, затаив дыхание, противник. Вик застыл в кресле. Он ни о чём уже больше не думал, а попросту ждал разряда, который сожжёт сердце.

— Внимание, — донеслось до него. — Такого города на Земле нет. Вместе с тем, словосочетание «Уездный город N», обозначающее провинциальный захолустный городишко, часто встречалось в произведениях русских классиков. Чехова, Гоголя, Достоевского, Тургенева, Ильфа и Петрова. Итак, — ведущий выдержал паузу, — это даёт нам основание считать город N условно существующим! Ответ засчитан. Минута пошла!

Вик плохо помнил, как она истекала, эта минута. Мысли путались, смешивались, сплетались друг с другом, а потом мигнуло вдруг красным, и ещё раз, а секунду спустя красным стал весь экран.

* * *

Вика встречали во Владивостокском аэропорту цветами, транспарантами и здравицами. Потом были репортёры, поклонницы, интервью, контракты с рекламными фирмами. Навязчивые советчики всех мастей, предлагающие вложить деньги, и навязчивые продавцы всех мастей, предлагающие деньги потратить. И счастливый отец, и мама, и сёстры, и преданно глядящий в глаза Артём.

Вик переехал в Москву и перевёз семью. Купил пентхаус в элитной семиэтажке, загородный дом в Барвихе, за ним виллу на Крите. Его портреты не сходили с телевизионных экранов, газетных страниц и сетевых сайтов. Его узнавали, ему славословили, льстили.

Просквозил месяц, за ним другой, и Вик стал уставать. Бесконечный праздник приелся. Фимиам лести набил оскомину. Осточертели поклонницы. Он отправился путешествовать, но в Лондоне, Париже и Риме история повторилась — его узнавали повсюду. Выпрашивали автографы, мужчины зазывали в рестораны и бары, девицы — в постель. Кругосветное путешествие наскучило на третий день. Прыжки с парашютом уже на второй. Серфинг — с первой попытки.

— Вы нажили адреналиновую зависимость, — озабоченно сказал Вику титулованный московский психиатр. — Это случается с людьми, долгое время рисковавшими жизнью. Не волнуйтесь, господин Троицкий, от зависимости мы вам поможем избавиться. Вам необходимы уединение и покой. Прежде всего, рекомендую длительный отдых где-нибудь на природе, в глуши. В Сибири, к примеру, ещё достаточно малообжитых мест. Или, например, на Урале. Вы могли бы поехать инкогнито в какой-нибудь городишко, и там…

— В уездный город N? — усмехнулся Вик.

— Хотя бы.

— Что ж, благодарю вас.

Трое суток уединения и покоя в глуши едва не свели Вика с ума. Его хвалёные выносливость и упорство почему-то действовать перестали. На четвёртый день Вик сорвался, об колено переломал охотничье ружьё и напился с сибирскими промысловиками в драбадан. Потом дрался на кулаках один против многих, сутки отлёживался, и снова пил, и дрался опять, и не помогло.

Он вернулся в Москву выдохшимся, опустошённым. Закрутил роман с фотомоделью, неделю спустя её бросил и ушёл в запой. Прервал его, потому что внезапно позвонила учившаяся на четвёртом курсе Университета Марина. Запинаясь от стеснения, она просила о встрече. Вик повёл её в ресторан, поил шампанским, молча выслушал пару-тройку нелепых и неинтересных девчоночьих историй, затем рассчитался и, сославшись надела, вызвал Марине такси. Ему было скверно, так скверно, как ещё не бывало.

На следующее утро позвонил тренер.

— Надо встретиться, Вик, — бросил он в трубку. — Есть разговор. Важный. Согласен?

Вик сказал, что согласен, и тем же вечером пожал тренеру руку.

— Тут вот какое дело, — сказал тот, насупившись. — Парень, что победил в четвёртом заходе…

— Ангел Стоянов из Пловдива? — перебил Вик.

Собеседник кивнул.