Зеркало Кассандры

С двойным именем особая сложность. Наверное, родители хотели для ребенка разного. Он и Пьер, он и Мари, в результате ни Пьер, ни Мари. Он нечто среднее между твердостью Петра-камня и святостью Марии. Лучше бы он выбрал для себя что-то одно. Я его чувствую больше Марией, чем Петром.

– Вопрос жизни и смерти? Ни больше ни меньше?

Кассандра молча смотрела ему прямо в глаза. Он опустил голову.

– Да, конечно. Я вас понимаю. Но другие, они поймут? А я должен отчитываться перед начальством. У меня очень много начальников. И что я им скажу? «Дочь министра сбежала из интерната, я ее разыскал, но она мне сообщила о своих особых способностях и необходимости предотвратить несчастный случай, и я ее отпустил снова бродяжничать по городу?»

Пелисье посмотрел на фотографию кошки, стоявшую у него на столе рядом с фотографиями жены и сына.

– Я человек современный, но шефы – люди старой закалки.

Пьер-Мари печально покачал головой.

– Вы не верите, что я вижу будущее? – спросила бесстрастно Кассандра.

– Верю, почему нет? Беда в том, что никому нет дела до будущего. Зато всем есть дело до несовершеннолетней девочки, которую нужно оградить от бомжей, чтобы она не крала по библиотекам сумочки.

– Я могу помочь ловить террористов, – все так же бесстрастно сообщила Кассандра. – Я знаю, где и когда они могут устроить взрыв.

– Ловить террористов? Небогатая мысль. Это уж точно никому не интересно…

Пелисье сунул в рот вторую резинку.

– Я в теме. Был в антитеррористической бригаде города Парижа. Теперь, как видите, занимаюсь пропавшими детьми. Почему, как вы думаете? Да потому что ловля террористов ни к чему не ведет. Всех, кого я поймал, отпустили на свободу в ближайший день или даже час после взрыва. Не верите? Объясню вам геополитическую подоплеку. Стоит посадить террориста в тюрьму, его товарищи тут же хватают журналистов или сотрудников добровольных гуманитарных организаций, чтобы обменять на него. Возникает беспорядок. К тому же террористы зачастую официально работают на страны, которые являются нашими союзниками и партнерами.

Кассандра нахмурила лоб.

– Вам непонятно, да? На деле, враги нашей демократии чаще всего те, кто поставляет нам нефть. Немного потерпеть терроризм можно, а без топлива обойтись нельзя. К тому же они наши клиенты, зачастую оружие, которое они используют против нас, у нас же и куплено. Да. Никто не хочет смотреть правде в глаза: террористы убивают французов взрывчаткой, купленной у французов. Торговля – вот что главное.

Полицейский поиграл разрезальным ножичком и положил его рядом с пачкой жевательной резинки.

– Мы им даже атомные станции продаем, чтобы они нас потом атомными бомбами засыпали. Как это народ говорит? «Продай мне веревку, и я тебя повешу». Это и есть закон рынка! Скажите им: «Не вооружайте террористов!» А они в ответ: «Не мы, так наши конкуренты продадут им оружие! Так пусть хотя бы у нас деньги будут».

Быть такого не может. Не могли мы до такого докатиться.

Полицейский спокойно продолжал:

– Терроризм – локальное побочное явление, и он мало кого волнует. Наша система прекрасно к нему приспособилась. Выжившие жертвы – вот проблема. Они жалуются, требуют компенсаций, апеллируют к совести государства, имея в виду, что система общественной безопасности, видите ли, недостаточно хороша. А кто, спрашивается, любит жалобщиков и нюнь?

Мама с папой стали жертвами теракта. Папа был министром, мама известным ученым. Они не жаловались. Не имели такой возможности.

Полицейский продолжал, не глядя на Кассандру:

– Мне всегда хотелось сказать этим несчастным: очень жаль, вам не повезло, вы оказались в плохом месте в плохое время. Но будем честными, в дорожных авариях погибает гораздо больше людей, чем в терактах. В общем, жертвы вытащили в лотерее несчастливый номер, вот и все. Теория вероятности, как сказал бы ваш брат.

По лицу Кассандры инспектор понял, как тяжело ей слушать его рассуждения.

– Как ни жаль, но пока число жертв незначительно, и народ из-за них не волнуется.

Пелисье встал со своего места, подошел к окну и, глядя вдаль, прибавил:

– Газеты в случае терактов поднимают шумиху. Эмоции всегда хорошо продаются, но вскоре все забывается. Причем с каждым разом все быстрее. Потому что люди хотят забыть неприятное. Даже о Всемирном торговом центре в Нью-Йорке больше не вспоминают. Теперь теракт, как землетрясение. Бывает. Проходит. Что-то вроде природной катастрофы. Потревожат муравейник, муравьи забегают, избавятся от погибших и все поправят. Иногда сделают лучше.

Кассандра сжалась в комочек на своем стуле.